Тривейн
Шрифт:
Эндрю немного помолчал, чтобы собраться с мыслями: он должен говорить четко и быть абсолютно точным. Должен – ради Боннера.
– Бригадный генерал Лестер Купер утверждал, что я кандидат от Пентагона. Генерал был взволнован и подавлен одновременно. Ирония ситуации для Боннера заключается в том, – Тривейн секунду помедлил, – что трибунал может быть отменен только решением президента...
– О Господи, – устало выдохнул Хилл.
– И что же дальше?
– Я не видел смысла в происходящем. Свою встречу с Грином и Гамильтоном я расценивал как успех, как их капитуляцию. Я был уверен в двух положениях: во-первых,
– Итак, вы встретились с Купером, – сказал президент.
– Да. И выяснил, что не просто являюсь кандидатом от Пентагона, а значит, и от «Дженис индастриз», но изначально был им! Все военные ресурсы – армейская военная разведка, тайные промышленные группировки, даже международные службы, занимающиеся выборами, – все были подключены, чтобы обеспечить мне победу на выборах. Система управления, профсоюзы, все блоки... «Дженис» позаботилась обо всем. И Нью-Йорк не возражал. Все они энергично взялись протаскивать меня. Если бы это произошло – упаси Бог! – мне пришел бы конец. Чтобы стать независимым, чтобы разоблачить их полностью, пришлось бы разоблачать самого себя.
– То есть либо опорочить вас лично, либо, упаси Бог, разрушить веру людей в их правительство, – закончил его мысль президент.
– Они шли на серьезный риск, – проговорил Хилл. – Не похоже на них.
– А что они еще могли сделать, Билл? Подкупить его не удалось. Убедить тоже. Если бы наш молодой друг не пришел к ним, они сами пришли бы к нему. И сошлись бы на том же самом решении. Все это напоминает экономический хаос. Я бы подписался под этим, а вы?
– Вы говорите так, словно все о них знаете.
– В значительной степени, да. Не все, конечно. Думаю, что вы натолкнулись на факты, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Что ж, надо собрать инструктивное совещание. Конечно, секретное.
– Секретное? Но это невозможно! Необходимо выступить публично!
– Еще день назад вы думали иначе.
– Но ситуация изменилась.
– Я прочел доклад и нашел его полностью отвечающим нашим требованиям.
– Это не так, сэр. Вчера ночью я пять часов провел вместе с человеком по фамилии Годдард.
– Опять «Дженис»... Президент филиала в Сан-Франциско, – нехотя объяснил Уильям Хилл, отвечая на вопросительный взгляд президента.
– Он приехал из Сан-Франциско с четырьмя портфелями, доверху набитыми материалами по «Дженис» – за годы ее деятельности. Добрая половина из них никогда не публиковалась.
– Уверен, что вы расскажете об этом на брифинге. Как добавление к докладу.
– Нет. Не могу! Не могу принять это.
– Придется согласиться! – Президент внезапно повысил голос. – Придется, поскольку решение принято здесь, в этом кабинете.
– Но вы не можете на нем настаивать. Вы не можете управлять мной!
– Вы так считаете? Вы представили – официально – доклад на рассмотрение. Подписали его. Так уж получилось, что в нашем распоряжении оказались все четыре копии, нераспечатанные. Дать повод говорить, что доклад не завершен, что его следует отозвать, поскольку в результате политических амбиций главы подкомитета в него вторглись и вносились изменения, – значит вызвать далеко не самую доброжелательную реакцию. Дать вам возможность отозвать доклад –
– Именно так они и сказали бы... – тихо проговорил Тривейн, не в силах скрыть изумления.
– Что ж, признаюсь, что не испытываю угрызений совести, даже если приходится заимствовать чужую тактику, коль скоро она направлена на добро.
– А если я все же заявлю, что доклад не завершен?
– Даже оставив в стороне личные страдания, которым вы подвергнете себя и свою семью, – спокойно сказал Уильям Хилл, уставясь на Тривейна, – кто вам поверит? Вы уже подвергли сомнению наше доверие к вам, послав вчера утром сюда ваш доклад. Хотите подставить себя еще раз? А может, будет и третий – если группа политиков выдвинет вас на пост губернатора? И четвертый – есть ведь и другие организации, другие назначения. Где же остановится наш уступчивый председатель? И вообще, сколько существует вариантов доклада?
– Меня мало волнуют мнения других. Я с самого начала говорил, что мне нечего терять и нечего выигрывать.
– Кроме вашей репутации стоящего, эффективного руководителя, – напомнил президент. – А без этого вы не сможете жить, мистер Тривейн. Да и никто не сможет с вашими способностями. Лишить вас этого – значит изолировать вас от общества равных. Вам перестанут доверять. Не думаю, что вам придется по душе подобное существование. Все мы в чем-то нуждаемся, чего-то хотим. Едва ли кто из нас так уж самодостаточен.
Встретившись глазами с президентом, Эндрю понял всю глубинную правду его слов.
– Значит, вы так и поступите? Дадите докладу ход?
– Именно!
– Но почему?
– Потому что я должен заниматься делами в порядке их поступления. А если проще, то мне необходима «Дженис индастриз».
– О нет! Нет. Этого не может быть. Ведь вы же знаете, что представляет собой эта компания.
– Я знаю, что она выполняет свои функции, и знаю, что ее можно контролировать. А больше мне ничего и не нужно знать.
– Сегодня – да. Но завтра? А через несколько лет? Все уже будет разрушено!
– Не думаю!
– Вы не должны допустить этого!
Внезапно президент с силой хлопнул ладонями по ручкам кресла и встал.
– Допустить можно что угодно. И всегда есть риск, во всем. Каждый раз, входя в эту комнату, я рискую, а выходя – подвергаюсь опасностям. Послушайте меня, Тривейн. Я глубоко верю в способности нашей страны служить лучшему, что есть в людях, служить всему человечеству. Практически я допускаю, что в этом служении добру могут быть и отступления, и махинации... Вас это удивляет? А зря. Вы, несомненно, знаете, что далеко не все мечи можно перековать на орала, что Каин убьет Авеля, а угнетенные сдохнут, дожидаясь невероятных благ и райских удобств в какой-то второй жизни. Им нужны реальные достижения уже сейчас... И независимо от того, нравится вам это или мне, «Дженис индастриз» делает в этом направлении немало нужного. Я глубоко убежден, что «Дженис» вовсе не угроза. Ее можно обуздать. И использовать, мистер Тривейн, использовать.