Трижды одинокий мужчина

Баскова Ольга

Старушка воскликнула:

– Исчезло все. И копии тоже. Проскуряков печатал текст в трех экземплярах.

– И все носил с собой?

– Об этом никто не знал.

Зорина подалась вперед:

– А его научный руководитель? Он мог восстановить потерянную работу?

– Профессор Мочалов? – Савина сделала паузу. – А вы разве... Впрочем, конечно, откуда вы можете знать. Он погиб через пять дней после смерти Проскурякова.

Журналистка широко раскрыла глаза:

– Как? Когда? Где?

– Несчастный случай, – Нина Антоновна вздохнула. – Он жил с

парализованной женой и сыном – студентом политехнического. Парня спасло лишь то, что он незадолго до происшествия отправился разгружать вагоны. Семья Мочаловых, несмотря на должность, занимаемую Юрием Борисовичем, очень нуждалась. Профессор любил жену и дал себе слово поставить ее на ноги. Врачи говорили: это возможно. Но для лечения требовались дорогие лекарства. Вот папа и сын старались, как могли. В тот вечер Юрий Борисович вернулся домой усталый. Поставив чайник на конфорку, он, видимо, прикорнул в кресле. Не знаю, пыталась ли парализованная женщина, учуяв запах газа, докричаться до него. Во всяком случае, у нее ничего не получилось. Газ добрался до самодельного камина, сооруженного главой семьи для супруги, взрыв уничтожил полквартиры. Когда подъехала «Скорая», обоим уже ничем нельзя было помочь.

– А их сын? – поинтересовалась Катя.

– Витек с сильнейшим нервным потрясением неделю пролежал в больнице, – пояснила Савина. – Неудивительно: в одночасье лишиться родителей! Оправившись, вызвал из Москвы свою бабушку, продолжил учебу и сейчас один из ведущих в городе конструкторов. Очень хороший мальчик! – она улыбнулась. – Мальчик! Воспитывает двух внуков. Каждый год в день гибели родителей собирает у себя их коллег, тех, кто еще жив, устраивая поминальный вечер.

– Можете дать его адрес? – спросила Зорина.

– Конечно, – Нина Антоновна достала старое портмоне. – Он написан у меня на его визитке.

Неожиданно портмоне вылетело из слабых рук женщины. Веером разлетелись по полу фотографии и визитки. Внимание журналистки, бросившейся собирать их, привлек стареньких снимок. Девушка сразу узнала, кто на нем. Группа студентов медицинского института во главе с куратором Ниной Антоновной, еще молодой и красивой, снялась на фоне старой рябины, до сих пор росшей в институтском парке.

Обнявшись, юноши и девушки свободно и раскованно улыбались в объектив. Сразу было видно: делалась любительская фотка на память. Никто не испытывал напряжения и страха, как получится на снимке его лицо. В центре группы, сверкая белозубыми улыбками, стояли Хомутов, Проскуряков и Инна Левитина. Чуть поодаль – будущий профессор Карякин.

– Надо же! – рассмеялась Савина, заметив интерес Кати к старенькой фотографии. – Выбрали мою самую любимую. Вот они, звездные детки. Правда, хороши?

Катя еще раз взглянула на снимок.

– А это кто?

Рядом с Карякиным стояла худенькая темноволосая девушка. Опираясь на его руку, она смотрела на другого человека – Игната Хомутова, смотрела с обожанием, даже можно выразиться, с настоящей любовью.

– Это Ванда Маевская, – мельком глянув на студентку, заметила Савина.

– Она тоже стала известной

ученой?

Нина Антоновна пожала плечами:

– Самое примечательное, что имелось у Ванды, – это ее необычное имя, данное родителями, обрусевшими поляками. А в остальном девушка была посредственностью. – Словно что-то вспомнив, женщина махнула рукой. – Нельзя не сказать о ее безумной любви к Игнату Хомутову. Бедняжка просто места себе не находила, когда стало ясно: ее избранник женится на Инне Левитиной. Что творила Ванда! Угрожала покончить с собой, убить новобрачных, в общем, несла всякую чушь. Слава богу, на нее никто не обращал внимания. И все закончилось хорошо. Время лечит еще и не такие травмы.

– Вы не знаете, где она работает? – спросила Зорина.

– Единственная выпускница, которая после окончания института как в воду канула, – растерянно заявила Нина Антоновна. – Впрочем, никто и не пытался ее разыскать. Нет, однажды пытались, через двадцать лет, чтобы вручить приглашение на вечер встречи с выпускниками, однако безуспешно. Ванда вышла замуж, сменила фамилию и затерялась в нашем большом городе. Желающих продолжить поиски не нашлось.

– И Хомутов ничего о ней не слышал? – изумилась журналистка.

– Так он сказал, – старушка протянула Кате визитку, на которой крупными малиновыми буквами было написано: «Мочалов Виктор Юрьевич, старший конструктор предприятия «Коралл». Далее следовали телефоны. – Ну вот, я выполнила вашу просьбу.

– Антоновна, пора пить чай, – крикнула Савиной улыбающаяся женщина в белом халате и колпаке. Савина улыбнулась:

– По старой привычке мне оставляют стакан чая и сладкую булочку на полдник, – она приподнялась с табуретки.

– Еще один вопрос, – остановила ее Катя. – Хомутов когда-нибудь дружил с Карякиным?

Ученая поморщилась:

– Сначала были не разлей вода. Потом словно кошка между ними пробежала.

– Вы не знаете, что могло случиться?

Нина Антоновна пожала плечами:

– Как куратор, я не раз задавала им этот вопрос. Оба заявляли, что их интересы разошлись.

– И вы поверили?

– Нет, – просто ответила пожилая женщина. – Интересы обоих как раз лежали в одной плоскости – в сфере изучения гепатита С. Карякин перешел на опухоли уже позже. Извините, дорогая. Если у вас все... Впрочем, вы можете подождать меня...

Зорина пожала женщине руку:

– Я и так отняла у вас слишком много времени. Огромное спасибо.

Старушка обняла ее на прощание:

– Вы должны пообещать мне прийти еще раз.

– Обещаю. Можно я возьму с собой эту фотографию?

Савина рассмеялась:

– Конечно. Хотя она моя самая любимая, у вас будет повод лишний раз повидать меня.

Глава 29

Выйдя из института, Катя набрала один из номеров, указанных на визитке. Нажимая кнопки телефона, она сомневалась, что хозяин еще работает на предприятии «Коралл». Судя по всему, Виктору должно быть около шестидесяти пяти или чуть меньше. Однако девушке повезло. В трубке раздался звучный голос: