Троцкий. «Демон революции»
Шрифт:
На всех процессах в качестве одного из самых страшных обвинений звучало: «терроризм», «замыслы покушений на руководителей партии и правительства», намерения «убить Сталина». Но ни на одном московском процессе ни разу не приводились конкретные факты, вещественные доказательства этих намерений. И сегодня нас интересует: были ли у кого-нибудь в действительности хотя бы намерения устранить Сталина? Есть ли какие-то документальные свидетельства по этому поводу? Насколько они правдоподобны? Мне придется сделать некоторое отступление, чтобы коснуться этих вопросов.
В Советском Союзе ни печать, ни радио в июне 1938 года не упоминали имя Генриха Самойловича Люшкова. Но
Напомню еще об одном факте. В первой половине февраля 1937 года Ф.И. Дан прочел доклад перед группой меньшевиков в Париже, который, по сути дела, повторил содержание его статей в «Социалистическом вестнике», озаглавленных: «Смертный приговор большевизму» и «Кризис политики Советского Союза». В докладе он вскользь упомянул о том, что «среди меньшевиков имеются и такие, которые готовы признать в терроре положительную сторону». После доклада начались прения. Слово взял С.М. Шварц, который заявил, что он «вообще против террора, но, однако, считает, что при известных условиях террор может сыграть и положительную роль. Убийство Сталина привело бы в движение широчайшие массы, совладеть с которыми не смог бы ни Ворошилов, ни Каганович, ни кто-либо другой, кто заменит Сталина»{148}.
Так докладывал в Москву присутствовавший на этом собрании агент НКВД. Нетрудно видеть, что «теоретические» рассуждения некоторых меньшевиков, не имевших абсолютно никакого влияния на процессы в СССР, могли быть использованы подозрительным Сталиным для его выводов на печально известном февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б).
Но есть еще одно свидетельство о намерениях «убрать» Сталина, связанное теперь уже с Троцким. Читатель знает о Марке Зборовском. Так вот, в архиве НКВД среди множества его донесений в Москву есть два любопытных документа. Приведу их с некоторыми сокращениями:
«22 января Л. Седов у него (Зборовского. – Д.В. ) на квартире по вопросу о 2-м московском процессе и роли в нем отдельных подсудимых (Радека, Пятакова и других) заявил: «Теперь колебаться больше нечего, Сталина нужно убить».
Для меня это было столь неожиданным, что я не успел на него никак реагировать. Л. Седов тут же перевел разговор на другие вопросы.
23 января Л. Седов в присутствии моем,
Записка-донесение написана рукой Зборовского. Это нетрудно установить, ознакомившись с его заявлением относительно получения гражданства СССР им и его женой, находящимся в деле «Мака». Как отнестись к этому донесению? Блеф? Миф? «Запрограммированное» донесение накануне очередного московского процесса? Но почему его не использовали ни Вышинский, ни Ульрих? Побоялись разоблачить тайного сотрудника в Париже? Вопросов больше, чем ответов. Приведенный документ с 8 февраля 1937 года значится в деле М.Г. Зборовского. В конце концов Седов мог сказать фразу «Сталина нужно убить» просто в приступе бессильной ненависти к диктатору, сделавшему его семью глубоко несчастной и фактически обреченной. А может быть, он таким образом выдал конкретное намерение?
Правда, стоит напомнить, что за несколько месяцев до этого разговора начальник Иностранного отдела ГУГБ НКВД комиссар государственной безопасности 2-го ранга Слуцкий докладывал Ежову:
«21 июля с.г. (1936-го. – Д.В. ) сын Троцкого Лев Седов предложил нашему источнику («Маку») поехать на нелегальную работу в СССР. Л. Седов сказал источнику буквально следующее: «Мы вам дадим поручения, деньги и паспорт. Вы поедете на два-три месяца, объедете несколько местностей по адресам, которые я вам дам. Работа нелегкая. Там, к сожалению, нет центра, куда вы могли бы заехать. Люди изолированы и их нужно искать…» Сроки возможного отъезда в СССР Седов не определил»{150}. Через месяц на донесении – резолюция синим карандашом: «Не пошло». То ли Зборовский не выразил желания ехать, то ли – что более вероятно – Седов и его отец изменили решение. Во всяком случае, «поездка» не состоялась.
Другой документ, поступивший от того же Зборовского уже в феврале 1938 года, более пространен. Вот некоторые фрагменты этого донесения в Москву.
«С 1936 г. «Сынок» не вел со мной разговоров о терроре. Он начал издалека: «Терроризм не противоречит марксизму. Бывают такие положения, в которых терроризм необходим…» Во время чтения газеты он сказал: «Весь режим в СССР держится на Сталине и достаточно его убить, чтобы все развалилось». Он неоднократно возвращался и подчеркивал необходимость убийства тов. Сталина.
В связи с этим разговором «Сынок» спросил меня: боюсь ли я смерти вообще и способен ли я был бы совершить террористический акт? На мой ответ, что все это зависит от необходимости и целесообразности, «Сынок» ответил: все дело зависит от человека, способного к смерти. Как народовольцы. А мне еще сказал, что я человек слишком мягкий для такого рода дел.
Разговор на этом внезапно был прекращен появлением «Соседки» (Л. Эстрин. – Д.В. ) и после не возобновлялся»{151}.
Было ли это зондажом по поручению Троцкого или личной инициативой Седова, сегодня сказать чрезвычайно трудно. Думаю, в объяснении этого документа могут быть разные мотивы и соображения. Не исключено, что НКВД готовил разоблачительный документ, который можно было бы использовать на судебном процессе, но лишь в случае отзыва или ликвидации Зборовского. Далее, Седов, будучи весьма неуравновешенным, эмоциональным человеком, мог сам прийти к этой навязчивой идее: «убрать Сталина». Нельзя исключать (если это не «проделка» НКВД), что таким образом прощупывалась почва по поручению самого Троцкого: кто способен на террористический акт во имя идеи, во имя очищения от «скверны сталинизма». Мы знаем, как сам Троцкий относился к террору, репрессиям во имя революции. Его работа «Терроризм и коммунизм» весьма красноречива. Так что исключать полностью зондаж с целью поиска террориста-смертника, видимо, нельзя.