Троцкий. Книга 2
Шрифт:
Троцкий уже знал (книга писалась в 1931–1932 гг.), что в Москве предприняты энергичные меры по полной исторической дискредитации его позиции на мирных переговорах в начале 1918 года. При этом создавалась видимость, что Ленин принимал решения по этому вопросу, только посоветовавшись со Сталиным.
Так что Троцкий, выпуская "Сталинскую школу фальсификаций", уже видел попытки искажения недавнего прошлого. Эта "традиция" деформации истины в угоду политике, угоду кремлевскому цезарю сохранится на десятилетия. Об этом, в частности, свидетельствует упоминавшаяся мною записка Стасовой и Сорина, направленная Сталину в мае 1938 года. В ней они, по сути, предлагают сделать "исправления" в записях Ленина, касавшихся позиции Сталина в начале 1918 года [99] .
99
99. ЦГАСА,
Работая над "Историей русской революции", Троцкий очень жалел, что не сумел вывезти из Москвы значительную часть материалов, относящихся к предреволюционному периоду и первым годам Советской власти, когда направлялся в ссылку. Речь идет о копиях протоколов Реввоенсовета, его приказах и распоряжениях как наркома трех комиссариатов (по иностранным делам, по военным и морским делам и комиссариата путей сообщения), об обширнейшей переписке… Например, он очень хотел бы воспользоваться архивом Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, но этих документов у него не было.
В это общество его приняли в июне 1924 года, когда звезда его уже начала закатываться. В пространной анкете из 43 пунктов Троцкий добросовестно зафиксировал, что местожительство его — "в Кремле", профессия — "литератор-революционер", образование — "среднее", сословие — "сын колониста-землевладельца", в каких тюрьмах сидел — "Николаевской, Одесской, Московской, Иркутской, Александровской, в "Крестах"… [100] В Обществе было много ветеранов, которые о всех трех русских революциях знали нечто такое, что могло бы обогатить будущую "Историю". С самого начала в Обществе стал издаваться журнал "Каторга и ссылка", накапливаться фонд воспоминаний, документов, различных свидетельств. Новый член Общества намеревался воспользоваться его архивами.
100
100. ЦГАСА, ф. 4, оп. 14, д. 49, л. 3–4.
Троцкий, закончив свою "Историю", еще не знал, что Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев доживает последние месяцы. Члены парткомиссии Я.Петерс и П.Поспелов после "проверки и ревизии" Общества докладывали Председателю комиссии партийного контроля при ЦК Н.И.Ежову и его заместителю М.Ф.Шкирятову: "…состав Общества на I.IV.35 г.: членов ВКП(б) — 1307 человек, беспартийных — 1494 чел. Выходцы из других партий — 57 процентов". Петерс и Поспелов сообщали в своей записке, что в Обществе преобладают бывшие эсеры и меньшевики, "тесно спаянные между собой старыми связями". После убийства Кирова "было арестовано 40–50 членов Общества". Вся докладная — длинный перечень политических криминалов: "эсер Андреев, меньшевики Дрикер, Типулков, Фельдман и др. называют органы НКВД "охранкой". В своих изданиях, гласит записка партийных инквизиторов, "Общество особый упор делает на Бакунине, Лаврове, Ткачеве, Радищеве, Огареве, Лунине и др." Половина авторов журнала — народники, эсеры и меньшевики. "В журнале есть статьи о Ницше, пишут о Керенском…" В одном из номеров, сообщают Петерс и Поспелов, утверждается, что "не было бы Октября, если бы не было Февраля", идеализируется казачество, косвенно ставятся под сомнение "некоторые классические положения товарища Сталина". Дело дошло до того, что среди бывших каторжан бытовало мнение: "Общество должно защищать своих членов, если их арестует и Соввласть".
В заключении записки фактически ставился вопрос о ликвидации Общества [101] . Естественно, Сталин согласился с этим предложением. Так Троцкий "выбыл" из Общества, не зная об этом. Кстати, сразу же после ликвидации Общества Горький с разрешения Сталина изъял для Союза писателей значительную часть библиотеки политкаторжан, а Ворошилов — сочинский санаторий для своего наркомата [102] . В тоталитарном обществе не нужны были ни люди, ни документы, ни архивы, которые слишком много знали и могли бросить тень на официальную историю.
101
101. ЦГАОР, ф. 3316, оп. 2, д. 1613, л. 3—18.
102
102. ЦГАСА, ф. 33 987, оп. 3, д. 773, л. 297
Троцкий был согласен с многими членами Общества в объяснении причин и генезиса революции: не только глубокий кризис старого мира, но и историческое нетерпение ускоряют социальный взрыв. Любые катастрофы, потрясения, политические катаклизмы неимоверно быстро способствуют вызреванию революции. Таким ускорителем, писал Троцкий, явилась империалистическая война. При невнимательном
Обладая энциклопедическими знаниями, Троцкий изображал русскую революцию, постоянно держа перед своим мысленным взором коллизии Великой французской революции. Здесь он не был оригинален. Все руководители русской революции были якобинцами и часто меряли свои помыслы и шаги мерками Робеспьера, Марата, Дантона, Сен-Жюста… В критические моменты в 1918–1919 годах Троцкий внутренне чувствовал себя как бы членом Конвента и главой Комитета общественного спасения. Он, наверное, понимал, что порой играл роль Лазара Карно — крупного военного руководителя и организатора Французской революции.
Но наиболее полно и постоянно при историческом анализе Троцкий использовал феномен термидора. Пришествие сталинизма Троцкий расценил как проявление термидорианской закономерности, когда подлинно революционные силы теряют бдительность и на благодатной почве перемен вырастает новый привилегированный слой. Когда праздник революции кончается, отмечал он, начинаются серые, холодные и голодные будни. Не все в состоянии тогда понять, что "нужда — не результат революции, а лишь ступень к лучшему будущему". Но эти будни всегда, горько замечает Троцкий, остужают дух революции. Здесь — один из истоков термидора.
Проводя исторические аналогии и рассматривая различия между французским и советским термидором, историк ищет внутренние закономерности этого исторического процесса. "Французский термидор, начатый якобинцами левого крыла, в конце концов превратился в реакцию против якобинцев в целом. Имя террористов, монтаньяров, якобинцев стало поносным. В провинции срубали деревья свободы и попирали ногами трехцветную кокарду…" В России многое было иначе. "Тоталитарная партия включала в себя все элементы, необходимые для реакции, мобилизовывала их под официальным знаменем революции. Партия не терпела никакой конкуренции даже в борьбе со своими врагами. Борьба против троцкистов не превратилась в борьбу против большевиков, потому что партия поглотила эту борьбу целиком, поставила ей известные пределы и вела ее якобы от имени большевизма" [103] .
103
103. Троцкий Л. Сталин. Т. 2. С. 218.
Троцкий неоднократно возвращается к выяснению соотношения "лидеры — партия — класс — масса". Он фактически утверждает, что в этой системе баланс бывает редко. Задача лидеров — не оторваться от массы. Для решения этой задачи есть партия, рекрутируемая из пролетарского класса. Но когда удается партию заменить аппаратом, считает историк, лидер становится цезарем, а масса — бесформенным объектом для манипулирования.
Троцкий-историк чрезвычайно полемичен. Это, впрочем, традиция русских революционеров. Враги Октября у Троцкого изображены рельефно, ярко, но, как правило, уничижительно. Будь ли это Романов, Керенский или Прокопович с Авксентьевым, Троцкий одинаково щедр на краски и оттенки, чтобы силуэт на историческом фоне стал отчетливым и определенным. Нередко Троцкий в своей критике беспощаден не только к врагам, но и людям из своего лагеря. Так, прочитав статью военного теоретика Ф.Гершельмана "Возможна ли война в будущем", Троцкий решил ответить публично. Но само название статьи-ответа оскорбительно: "Глубокомысленное пустословие". Критическая часть статьи безапелляционна: "Автор начинает, как и полагается стародуму, от печки, т. е. от беспомощного в исторических вопросах схоласта Леера (кстати, одного из крупных и оригинальных военных теоретиков России начала века, автора книги "Обзор войн России от Петра Великого до наших дней", многочисленных трудов по стратегии и военной истории. — Д.В.), извлекая у него в качестве большой посылки пошлейшую банальность на счет того, что "борьба лежит в основании всего живущего". Высказывая в статье интересные мысли, Троцкий походя "изничижает" попавшегося ему под руку, то бишь перо, Гершельмана [104] . Разносная, грубая критика была стилем лидеров большевистской революции. Так критиковал Ленин, Сталин, другие вожди после революции. Они знали: так же ответить им оппоненты не могут, ибо их сразу же обвинят в контрреволюции. Чувство непогрешимости и безнаказанности приходит с бесконтрольной властью.
104
104. Военное дело. 1919. № 23–24. С. 1.