Трое против Нави
Шрифт:
Выбравшись из области мифов, Варья слегка коснулся настоящей истории своего народа. Исходя из того, что я понял, яриты, или ярии были некогда многочисленным союзом родов, обитавшим где-то в степях и лесах на равнинах Причерноморья. Страж Святилища Огня вспоминал о той эпохе с нескрываемой ностальгией. Для него это был своеобразный Золотой век. Не знаю уж, в самом ли деле всё обстояло так замечательно или старик был склонен идеализировать молодость. Но описанный им социальный уклад показался мне достаточно справедливым, а многие детали жизненного обустройства, на мой взгляд, вполне заслуживали применения в современном обществе. Смущение у меня вызывали, пожалуй, его постоянные соскоки в область, далекую от реальности:
– Вот так, – сказал дед. – С тех пор я всегда нахожусь здесь. У Священного Очага я принимал юношей, и вместе мы начинали испытание, прошедший которое становился достоин жить и называть себя человеком. На Землю он возвращался обновившимся, настоящим воином, сильным, мудрым, справедливым. Всех недостойных пожирал демон Харутугшав, из чрева которого есть путь только в ничто. Таков был закон, и он будет таким всегда, несмотря на то, что испытания больше не существует.
Тут я запротестовал:
– Это уж слишком! На Земле даже за убийство не всегда дают смертный приговор, а тут можно окочуриться из-за того, что природа не наделила тебя умом или силой. Зачем же сразу в ничто! Надо дать парням потренироваться и пусть пробуют снова. Тут предки явно перегибают палку.
Хранитель задумался.
– Не знаю, может, это и правильно, – изрек он наконец. – Но я не властен над этим. У меня своя задача, а остальное – забота питаров и на их совести.
Я кивнул, соглашаясь. Передо мною в который раз встала дилемма: как ко всему этому относиться? А может, здесь есть какой-либо третий вариант выхода? Лазейка в здравый смысл, способ все объяснить и примирить противоречия?
– Мир предков, – проронил я в замешательстве, – так это не моя Земля? Я грешным делом сначала подумал, что… – (тут я вспомнил, что как раз и помыслил, будто отправился к праотцам, и поэтому сознательно закончил иначе) – …умер.
– Нет, что ты, пока нет, – успокоил он меня.
– Что значит "пока"? – всполошился я, холодея.
– Твое тело там, где ты оставил его, приняв сому. В мое время тела охраняли жрецы в ритуальных хижинах, чтобы покой испытуемых не тревожили. Но твоя сущность, атман, попав сюда, временно облеклась в новую плотскую оболочку. Оттого ты наг.
– И как же это возможно?
– Магия.
– Значит, все вокруг – ненастоящее, не существует?
– Отчего же? Тело твое спит, но атман бодрствует. Он тоже реален. И если здесь ты умрешь, то окончательно, вместе с телом, которое оставил там. Уйдешь к демонам возмездия.
– Господи! Неужто все это правда?
– Истина, – подтвердил Варья. – Кстати, каким богам ты поклоняешься?
– Никаким, – признался я. – Я много размышлял над этим вопросом и решил, что это пустое занятие.
– У вас, что, все такие?
– Большинство. Не чтят ни богов, ни предков.
– Плохо, – расстроился старик. – У нас тоже такие были. Уходили к другим племенам, которые тогда еще ели друг друга, забывая Род, закон Риту, солнечных Яра и Яру. Атманы таких яриев после смерти тела слабеют и тоже умирают, отчаявшись найти дорогу в свой мир. Как чужие. А сущность прошедших испытание после смерти перерождается в бессмертное тело. Мы называем его Вирадж – сияние. И я таков, только ты пока не можешь меня увидеть.
Я для виду покивал, но на самом деле не согласился. В связи с религией у меня возникли серьезные проблемы. Мы с одним из моих друзей как-то попытались разобраться с этим вопросом окончательно и определить, какое из существующей массы верований соответствует истине. Но в силу ряда объективных и не очень причин совсем запутались. Обладая критическим мышлением и стараясь ничего не упустить, мы, дабы не ошибиться, вознамерились
Но сейчас мне было не до религии. Здравый смысл подсказывал, что я вот-вот очнусь, но галлюцинации такой силы – это, согласитесь, сродни сказке. Что же мне, поверить деду? Рассудок против этого восставал. Я, конечно, не столь просвещен в науке и философии, но представить себе какую-то новую форму бытия, равно как и разместить ее у себя в голове, не получалось.
Тем не менее, независимо от того, как все обстоит на самом деле, я решил ничего не менять в своем обычном поведении, а учитывая слова Варьи о вероятной гибели, по возможности уклоняться от всех возникающих опасностей. Невероятная история старика в каком-то смысле была продолжением цепочки, начавшей выстраиваться еще на Земле: намеки профессора Вритрина на напряжение в воздухе, древних индоевропейцев и возможность чудес, ссора с Таней, дерьмовое самочувствие, наконец, возлияние, закончившееся так плачевно. Складывалось впечатление, будто воздействие внешних факторов четко наложилось на внутренние проблемы, короче – что всё это подстроено. Но кому это было нужно? В конце концов я почти смирился с возможностью того, что в древности и впрямь существовали обряды, практикующие временное перемещение пресловутой энергоинформационной сущности человека в иные пласты реальности. Как – это уже другой вопрос. Мы до сих пор имеем очень смутное представление и о Вселенной, и о ее устройстве, и о потенциале наших пращуров. Если не отбрасывать эту возможность, то мы с Шуриком случайно или повинуясь чьим-то козням действительно стали участниками забытого ритуала. Кстати, где же он тогда? Я решил побыстрее выяснить, где Сашка и кто над нами мог так пошутить. А также поподробнее узнать о сущности ритуала, раз уж я невольно оказался в роли его участника. Хотя подвизаться на свершение подвигов у меня не было охоты.
– Слушай, можно я тебя буду Дедом называть?
– Как хочешь, – буркнул Варья.
– Тогда, Дед, если ты не врёшь, где-то здесь должен быть мой друг. А его нет, хотя пили мы вместе.
– Не обязательно, – сказал Варья. – Он может и не быть яритом.
– А чем ты занимался тут все это время?
– Скучал. Но без дела не сижу. Охочусь, благо дичи полно. Грибы есть, рыба. Вечером фигурки вырезаю из кости. Гляди, – показал он пару заготовок, на мой взгляд, довольно симпатичных. – Оружие мастерю, уже целая груда. Спешить некуда, вот и стараюсь, чтобы было надежнее да красивее. А вообще – тоскливо до смерти. Ночью лежу, смотрю на небо, с богами говорю. Тяжко. Живого человека рядом нет. Старейшины бывают редко.
– Охотишься в долине?
– Нет, на плато. Внизу опасно. Местность до самого горизонта – для испытания. Это будто…
– Полигон, – подсказал я, удивляясь, как рождаются аналоги современных терминов на этом странном языке.
– Точно. Я опытный воин, но лишний раз соваться туда не хочу. Ведь прошли тысячи лет. И голодный Харутугшав все ревет по ночам.
– Тот самый демон? А где его логово?
– Видишь две самые близкие горы? Между той, что повыше и той, что справа, узкая пропасть. На склоне высокой – его пещера.