Трое спешат на войну. Пепе – маленький кубинец(Повести)
Шрифт:
Отец обнял сына:
— Выдумщик ты у меня!
Пепе вынул из ранца букварь:
— Давай начнем сейчас!
— Не время, сынок! Вот как только всем врагам голову скрутим, тогда я и начну учиться. Целый день будешь меня учить, а я в тетрадку записывать.
Отец допил кофе и встал из-за стола. Пепе подал ему автомат, который всегда стоял в углу около двери. Отец попрощался со всеми и ушел. Пепе ни о чем не спрашивал. Он знал, что отец пошел в порт на дежурство. День и ночь бородачи охраняли порт, куда скоро должен
Кубе угрожали враги, — учитель часто говорил об этом. Врагов было много внутри страны и еще больше за ее пределами. Враги ненавидели бородачей, которые свергли диктатора Батисту и теперь изгнали из своей страны иностранные компании.
Ребята хорошо знали, как действовали враги из США. Учитель всегда начинал урок с рассказов о политических новостях.
— Вы слышали вчера пулеметные очереди? — спрашивал учитель.
— Слышали!
— Это стрелял самолет без опознавательных знаков. Вчера были убиты три человека и двенадцать ранены. Почтим память погибших вставанием.
На следующий день учитель рассказывал о новых преступлениях врагов кубинского народа.
— Вы, наверное, не знаете, ребята, что на востоке Кубы разразилась беда. Враги подожгли посевы сахарного тростника. Огонь охватил тысячи гектаров. Сухой тростник горит, как порох.
Ребята от гнева сжимали кулаки.
— Когда же мы достанем наш карабин? — спрашивал друзей Негрито.
— Если враги высадятся, тогда и достанем, — отвечал Пепе.
— Отчизна в опасности, — говорил учитель. — Мужчины и женщины берут сейчас в руки винтовки, чтобы отстоять революцию, если враг попробует вторгнуться на Кубу. Но в эти тревожные дни ваше место, ребята, здесь, в классе. Вы должны учиться как можно лучше, чтобы быть полезными родине.
Ребята относились к учебе, как к святому долгу. Наверное, поэтому в классе не было нарушителей. Меры наказания, о которых так много спорили ребята, оказались ненужными.
После сообщения о политических новостях учитель обычно переходил к объяснению правил грамматики. Но однажды сделать он этого не смог. За окном прогремел взрыв.
Это был не просто взрыв гранаты или даже бомбы, к которым гаванцы уже привыкли. Это был гигантский взрыв, как извержение вулкана, от которого содрогнулась земля. Взрывной волной выбило стекла.
Ребята повскакали из-за парт и прижались к стене. Учитель подбежал к окну.
— Мерзавцы! — гневно сказал учитель. Они взорвали пароход с оружием.
«Пароход!» — повторил про себя Пепе и молнией вылетел из класса.
Пепе бежал в порт. Ноги не чувствовали земли. «Только бы скорее!»
Чем ближе к порту, тем труднее передвигаться. С разных сторон бегут люди, несутся, оглушая сиреной, пожарные машины и кареты «скорой помощи».
Еще дым не рассеялся, когда Пепе прибежал к причалу. Слышались стоны и крики.
Взявшись за руки,
— Дальше нельзя! кричал какой-то начальник.
— Дяденька! Дяденька! — слезно молил Пепе. — Вы же знаете меня… Я иду к отцу!..
— Отстань, парень! — рявкнул на Пепе бородач. — Какой отец? Не знаю я твоего отца!
— Мой отец Франциско.
— Пусти мальчишку! — вмешался кто-то. — Пусть поищет отца.
Пепе рванулся на причал, где стояли санитарные машины. Некоторые были уже полны раненых и убитых. Пепе вглядывался в лица бородачей, которых несли на носилках к машинам. Один раз ему показалось, что на носилках лежит отец: борода вверх, лицо бледное. Пепе подбежал. Это был не он.
Кто-то стоял и подсчитывал раненых и убитых. Пепе услышал: «Двести десять». Правда, до сознания мальчика это не доходило. Он искал отца.
«Может быть, отца вообще не было сегодня в порту? — думал Пепе. — А может, его увезли на одной из первых машин, когда меня еще не было на причале?»
Прошли полчаса, час. Наконец последний раненый был уложен на носилки. Причал опустел, но гул толпы нарастал.
— Объявите имена раненых и убитых! Имена! Имена! — кричали из толпы.
Жены, матери, дети — все хотели знать судьбу своих близких. Наконец в репродукторе послышался голос:
— Внимание! Внимание! Сейчас будут перечислены имена пострадавших во время взрыва. Это неполные данные. Среди убитых были обнаружены: Эдуардо Фариас, Луис Мартинес…
Тысячи людей, собравшиеся перед причалом, замерли.
Из репродуктора неслось:
— Марио Гутьеррес, Хуан Парейон…
В толпе раздался пронзительный женский крик, превратившийся в протяжный стон. Из репродуктора летели все новые и новые имена убитых.
— Маурисио Сельва, Хуан Рульфо, Франциско Валадес…
— Отец! — вырвалось у Пепе, и он тут же бросился к стоявшему рядом бородачу.
— Дяденька, сейчас сказали Франциско Валадес? — В глазах Пепе застыл страх.
Бородач посмотрел на мальчика и тихо, будто у него не хватило дыхания, сказал:
— Да!
Невидящими глазами Пепе еще раз посмотрел на бородача, потом огляделся вокруг и тихо пошел вдоль причала.
Кто-то кричал ему вслед: «Эй, мальчик!» — но Пепе не слышал крика. Слезы катились по его лицу.
А над причалом продолжал греметь репродуктор:
— Луис Майо, Фернандо Гамбоа, Рафаэль Кортинес…
Пепе не мог больше слушать. Он смахнул рукой слезы и пошел к выходу. Он шел все быстрее и быстрее, неистово пробираясь сквозь толпу, и наконец побежал, задевая прохожих, иногда выскакивая с тротуара на мостовую.
Пепе спешил к тому месту, где зарыт карабин. Он спрыгнул в канаву и стал торопливо разгребать землю. Рука наткнулась на приклад. Пепе вытащил карабин, очистил от грязи и, покрепче схватив его, побежал из поселка.
Недалеко от своей хижины он вдруг услышал: