Трое свободны: Не ищи меня
Шрифт:
— Мама, — глядя в недоумении по сторонам, сказала я себе, — что ты все-таки делала?
В дальнем конце комнаты стояло медицинское кресло со свисающими с боков толстыми кожаными ремнями для фиксации тела. В нескольких футах от него, вдоль стены, стоял длинный верстак с подкатным стулом. У противоположной стены находились два книжных шкафа, набитые книгами, многие из которых напоминали книгу рецептов, лежавшую на моем обеденном столе наверху.
Мои ноги отказывались двигаться, застыв на месте у подножия лестницы. Я боялась. Боялась ответов, которые могли бы дать эти книги.
—
— Айзек, вызови Стоуна. И Оливию. У меня такое чувство, что она мне тоже понадобится.
— А как насчет Бернадетт? — крикнула миссис Полсон. — Может, позвонить ей?
Не позволяя себе отступить, я подошла к книжному шкафу, просматривая названия книг.
— Да, — прокричала я в ответ. — Позвоните Бернадетт. Ей придется многое объяснить.
Глава 18
Долгое время мы все просто таращились в разные стороны комнаты, впитывая детали подвала ужасов. В конце концов Ноа, миссис Полсон и Бернадетт вернулись наверх, двигаясь в жуткой тишине друг за другом.
После того как они ушли, я потянулась к трем полкам с книгами рецептов. Выбрав и открыв книгу с центральной полки, я убедилась, что она тоже не содержит рецептов. Обложки книг служили прикрытием, скрывая страницы и листы, заполненные мамиными дневниковыми записями.
Чем больше рукописных записей я читала, тем сильнее дрожали мои руки. Моя мать использовала подвал для экспериментов. Экспериментов над людьми. Она проводила эксперименты, в которых смешивала и переплетала свои экстрасенсорные способности с техниками гипноза и лекарствами, как рецептурными, так и разрешенными, пытаясь изучить поведение человека.
В книгах подробно описывался каждый проведенный эксперимент и его результат, а ее безумие сводилось к одной цели: разработать метод контроля над действиями подопытных.
Я отложила первую книгу и выбрала одну с нижней полки. Эта началась задолго до моего рождения. В ней моя мама рассказывала о том, как подружилась с девочкой-подростком, когда сама училась в школе. Этой подругой оказалась Делия Адамс, единственная дочь шефа Адамса.
Если записи моей матери правдивы — а я считала, они слишком ужасны, чтобы это было не так, — то шеф Адамс имел полное право ненавидеть мою мать. То, что начиналось как легкий интерес к гипнозу, переросло в пьяную игру у костра, где моя мать впервые поняла, что может сочетать алкоголь, гипноз и психические иллюзии, чтобы подтолкнуть человека к определенному поведению. С этого момента мама бросилась в глубокий омут.
Она начала свои исследования, о чем свидетельствует сотня или более справочников, стоящих на полках обоих книжных шкафов, и никогда не останавливалась. Их тематика варьировалась от изучения гипноза, справочников по лекарствам до исследований паранормальных способностей. Судя по записям в дневнике, она прочитала все, что смогла найти, и использовала некоторые из них в своих исследованиях.
К концу того первого лета мама столько раз манипулировала сознанием Делии, что, когда послала ей последнюю иллюзию, у Делии не осталось свободы воли. Моя мать сказала
Шеф Адамс подозревал, что моя мать как-то причастна к смерти его дочери, но поскольку она уехала домой задолго до несчастного случая, смерть Делии признали самоубийством.
Я уронила книгу, не обращая внимания на треск переплета, когда она ударилась о бетонный пол. Внезапно мне стало трудно дышать. Я попыталась вдохнуть, но воздух застрял в горле и не выходил. Пошатнувшись, я почувствовала, как Оливия схватилась за одну руку, а Стоун — за другую. Они поддержали меня и направили к лестнице.
— Она убила ее. Моя мать ее убила, — прошептала я, задыхаясь.
— Кого? — спросила Оливия. — Райну?
Я покачала головой и посмотрела на лестницу. Мне нужно выбраться отсюда. Я отстранилась от них и бросилась вверх по лестнице. На полпути я споткнулась и успела схватиться руками за ступеньки, прежде чем упала. Ползком я продолжала двигаться, пока не оказалась в безопасном коридоре наверху.
— Давина? Ты в порядке? — раздался голос миссис Полсон откуда-то издалека.
Я не ответила. Я думала о воспоминании, которое мне удалось раскопать, о Райне в кресле. Моя мать вводила ей желтоватое вещество. А мой отец, самый добрый и мягкий человек, которого я когда-либо знала, по непонятным мне причинам позволил матери проводить свои эксперименты над Райной. Над его собственной дочерью.
Слова Ланса пронеслись у меня в голове, и я вспомнила его рассказ о том дне, когда он занимался сексом с моей матерью. «Как будто я попал под ее чары. Я не знаю, что произошло».
Мои мысли вернулись к девочке-подростку. Делия Адамс. Первая жертва Эмбер.
Я села на пол, упираясь спиной в дальнюю стену. В нескольких футах по коридору стояла Бернадетт и молча наблюдала за мной. Наши глаза встретились.
— Ты знала.
Бернадетт не ответила.
— Ты всегда знала. И все же ты никогда не предупреждала их. Ты никогда ее не останавливала.
Бернадетт продолжала молчать.
— Ответь мне! Черт возьми, больше никакой лжи!
В ее глазах заблестели слезы, но она смахнула их.
— Я знала, на что способна твоя мать, но не то, что она делала. У нее было много секретов.
Моя нижняя губа задрожала.
— Почему? Почему она делала такие ужасные вещи?
— Твоя мать унаследовала плохой ген семьи. Ты читала «Леджер Куэйдов». Ты знаешь, что не все в семье отличались психической устойчивостью.
— Моя мать была сумасшедшей?
Бернадетт прервала зрительный контакт и уставилась в стену.
— Эмбер была либо психопаткой, либо социопаткой, да. Я никогда не проводила экспертизу.
Я рассмеялась, но в этом смехе не чувствовалось никакого юмора, он показался ненормальным даже мне.
— А есть разница? Сумасшедшая есть сумасшедшая, верно? — Я поднялась с пола.
— Не совсем, — заявил Ноа из столовой. — Существуют классификации, основанные на эмоциональных реакциях и контроле импульсов. Но в любом случае мы говорим о человеке, лишенном эмпатии и практически не заботящемся ни о ком, кроме себя.