Трое сыщиков, не считая женщины

Незнанский Фридрих Евсеевич

Щеткин вкратце познакомил Юшина с ходом своей части расследования. О том, как в его поле зрения попали Вертайло, Гайворонский и Легостаев. Рассказал, что Вертайло уверенно назвал убийцей Гайворонского.

— Начнем с того, что Легостаева я совсем не знаю, — выслушав его, сказал полковник. — Что касается двух других и разговора с Вертайло, то постараюсь припомнить. Есть у меня, как у многих незрячих, кой-какие мнемонические правила, не буду вдаваться в подробности. Короче говоря, в пятницу, седьмого июля, командир наш, начальник питомника, ездил в Москву, в Министерство обороны. Там он узнал про гибель Гайворонского. Ему сказали, мол, раньше

младший лейтенант служил в Косове. Ну, командир догадался, что, наверное, я его знаю, и на следующий день рассказал мне про Виктора. Это произвело на меня очень тяжкое впечатление. Бывает, что люди проштрафятся, жуликоватые, но при этом вызывают безотчетную симпатию. Вот Виктор был для меня таким человеком. Что угодно могли про него говорить, могли справедливо ругать, только мне он все равно нравился. Как Остап Бендер — аферист, но обаятельный. Тем более что Гайворонский не был закоренелым преступником, рецидивистом. С ним как раз тот случай, когда про человека говорят — оступился. Смерть его, можно сказать, героическая, показала истинную ценность. Он был человек порядочный. Тем более сейчас на общем фоне, когда у каждого есть какой-то скелет в шкафу. Я думал о Викторе целый день. А на следующий, девятого, неожиданно услышал голос Вертайло. Сначала думал, просто похож, но оказалось, он. Мы с ним маленько поговорили, и, конечно же, я сказал ему про Гайворонского. Ведь Михаил его тоже знал.

— А как он прореагировал на это сообщение? — поинтересовался Щеткин.

— Вот с этим сложнее, — хмыкнул Юшин. — О событиях я еще с грехом пополам могу рассказать. А передать чувства, тем более чужие, тут особый дар нужен — писательский. Таковым не обладаю. — Он на минуту задумался. — Как, говорите, он прореагировал? Скупо. Сказал: «Ишь ты, ай, ай, ай! Да будет ему земля пухом». Причем произнес это с прохладцей. Не было сожаления, да и искренности, пожалуй, не было.

— Вы поговорили про Гайворонского?

— Нет, Вертайло сказал, что торопится, мол, сегодня финал чемпионата мира по футболу, а ему еще ехать, и вообще дел много… Я понятно вам рассказал?

— Спасибо, да. Мне главное было выяснить, знал ли он о гибели Грайворонского или нет.

— Приятно слышать, что вы не напрасно ехали в такую даль, — сказал Иван Игнатьевич, вставая со скамейки. — Теперь позвольте, я вас провожу. Если один пойдете мимо вольеров, тут такой лай поднимется, что хоть святых выноси.

Глава 21 БУДНИЧНЫЕ ЗАБОТЫ

Капитан Санаев по-прежнему был уверен в виновности Павла Алферова и откровенно говорил об этом начальству, Меркулову и детективам из «Глории». Те вполне резонно пытались его разубедить, напоминали о презумпции невиновности, об отсутствии доказательств. Сергей Сергеевич в ответ только разводил руками и с простодушной улыбкой говорил:

— Ничего не могу с собой поделать. Уверен, Алферов тут каким-то образом замешан. Если не сам стрелял, то ознакомил преступников с маршрутом, сказал время.

Дело даже не в детекторе лжи. Как раз муровцы сумели разубедить капитана в стопроцентной надежности хитрого аппарата. Тем не менее его постоянно не покидало ощущение, что водитель Свентицкого хитрит, что-то скрывает, недоговаривает. У Санаева крепкая хватка, он надеялся, что после его допросов сержант выложит все начистоту. Действительно, Павел отвечал на вопросы достаточно искренне, а в результате концы с концами не сходились, и капитан мучился из-за того, что не

удается понять логику развития событий.

Больше всего Сергея Сергеевича удручало отсутствие у Павла внятного алиби во время второго покушения. Поведение водителя во время первого тоже не внушало доверия. Говорит, никаких примет преступника не помнит, догонять его не стал. Сначала пытался, а потом махнул рукой и бросился помогать генералу. Такое поведение можно понять, хотя тут тоже чепуха получается: каким образом о покушении узнала жена Свентицкого? Нужно будет и этим заняться. Однако в первую очередь необходимо уточнить, где Алферов провел ту ночь.

Капитан придумал план, пусть бесхитростный, зато способный дать нужный эффект. Надо было встретиться и, якобы случайно, разговориться с матерью Алферова на улице. По просьбе Сергея Сергеевича оперативники разузнали о родителях сержанта. Отец работает водителем инкассаторской машины. Уже сама по себе такая работа не располагает к излишней общительности, всякие новые знакомства нежелательны. К тому же Алферов-старший по натуре человек замкнутый. Другое дело мать. Раньше Вера Петровна работала секретаршей в научно-исследовательском институте, сейчас на пенсии, иногда подрабатывает по мелочам, в основном сиделкой у больного человека или нанимается последить за котом, когда хозяева уезжают в отпуск. Остальное время она проводит дома, по утрам регулярно ходит в близлежащий универсам «Копейка». Женщина словоохотливая, можно сказать, болтливая. Этой маленькой слабостью необходимо воспользоваться. Кто-то из сотрудников прокуратуры во время такой «случайной» встречи должен разговориться с ней и попытаться узнать про Павла.

Проще всего, если это окажется школьная знакомая Павла, его одноклассница. Вряд ли Вера Петровна помнит их всех — с того времени, как сын окончил школу, прошло семь лет. На всякий случай решили посоветоваться с классной руководительницей Алферова. Даже та не очень много знала о своих бывших учениках. Из того, что Ольга Павловна рассказала, заинтересовались лишь Людмилой Усольцевой, которая вскоре после окончания школы вышла замуж за итальянца и уехала жить в Неаполь. Для школы это было такое нашумевшее событие, что об этом знали не только одноклассники, но слухи дошли до их родителей тоже. Сейчас Людмила по-прежнему живет в Италии, и не будет большого риска, если ровесница Павла, оперативница Лена Курдюкова, «сыграет» перед его матерью роль Усольцевой.

Утром Вера Петровна Алферова вышла из дома. В сумке у нее лежала пустая трехлитровая банка. По вторникам привозили вкусное и, главное, дешевое фермерское молоко, цистерна останавливалась недалеко от их дома, и Вера Петровна вышла пораньше, чтобы занять очередь. Машина приедет через полчаса, пока же можно постоять на свежем воздухе, посудачить о том о сем.

— Вы последняя? — спросила ее подошедшая молодая женщина.

— Пока за мной никто не занимал, — обернувшись, ответила Алферова.

— Ой, Вера Петровна, здравствуйте! — воскликнула женщина. — Вы меня не узнали?

— Чтой-то не припомню.

— Я — Люда Усольцева, с вашим Пашей в одном классе училась.

— Ай, Людочка, милая, действительно не признала. Сколько лет, сколько зим. А ведь ты, сказывали, за границей живешь.

— Да, в Италии. Приехала родителей проведать. Я ведь каждый год приезжаю, и они ко мне раз в год ездят.

Если до этого времени Елена волновалась, то сейчас, поняв, что собеседница все приняла за чистую монету, успокоилась.