Трое в Песках

Никитин Юрий Александрович

Гольш нервно бегал взад-вперед по комнате. Из-под подошв вылетали длинные, шипящие как змеи искры. Старый маг воздевал глаза к небу, бормотал:

— Когда чудо обыденно, уже не выглядит чудом… хотя все еще чудо. Разве сама жизнь не чудо? Разве мы сами не магические существа? Разве наша обыденная жизнь не является для существ другого мира адом… а для других — раем?

Мрака снова била дрожь, он кутался в длинное цветное одеяло, поджимал ноги.

— Великий и мудрый, это для нас чересчур умно. У нас тоже один волхв чуть не рехнулся, разгадывая, почему от коровы всегда теленок, от козы —

козленок, а никогда не перепутываются. И как из крохотного зернышка вырастает дерево?.. А нам, простым и даже очень простым, чего-нибудь попроще, но побыстрее и побольше. Тебе в башне не дует, хотя не могу понять, как терпишь такую жару, а нам делов непочатый край. До самой могилы, которая, правда, рядом, будем обязаны, ежели научил бы нас… хотя бы вызывать стол с кабанчиком! Лучше, если можно, с двумя.

Олег сжался, в комнате чуть померкло, как и лицо старого мага, но Гольш лишь вздохнул, сказал осуждающе:

— Если здесь возникло, где-то исчезло.

— А ежели не воровать? Боромир брался творить хоть из камня. Правда, ничего не получалось.

— Законы богов не сломить. Ежели создать здесь, то где-то рассыплется в прах. Ежели сохранить жизнь раненому здесь… или обгорелому, то где-то умрет или погибнет другой.

Олег вздрогнул, побледнел. Таргитай беспокойно ерзал, кривился, словно находил гвозди и дергал один за другим, лишь Мрак равнодушно пожал плечами. Исчезло у чужих, что за беда? Скорее всего сперли у кагана, откуда у бедняка такой откормленный поросенок? А богатых грабить не зазорно. Может быть, от позорной смерти спасли: от обжорства тоже мрут!

Гольш рассматривал их насмешливо:

— В самом деле из Леса… Для вас как будто в самом деле все — родня. Но мир чересчур велик. Бей всякого, все равно попадешь в чужого.

Говорил с иронией, Олег же всматривался, старался проникнуть за личину. Внешность обманчива, для того и дана, язык еще брехливее, но насколько старик подшучивает?

— Решайте! Магия — горький труд, не все готовы связать с нею жизни. Одни отказываются сами. Другим… другим не дается.

Мрак хмыкнул:

— Тогда мы в самый раз. Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Ни сюды Микита, ни туды Мыкыта. А я вовсе ни рыба ни мясо и в раки не гожусь. Значит, только в маги.

За окном внезапно потемнело. Подул холодный ветер, донес запахи, что смутно напомнили о северном Лесе. В комнате хлопнуло, посветлело. Перед неврами в воздухе повисли три медные с прозеленью чаши. Пахнуло настолько гадостно, что Мрак отпрянул, ударился затылком о камень. Темная маслянистая жидкость неспокойно двигалась. Медленно выныривали белые склизкие комочки, словно в гнилой воде разложились толстые больные жабы.

— Что за шербет? — спросил Мрак подозрительно.

— Напиток магов.

— Воняет гадостно!

— Ты еще не пробовал на вкус, — утешил Гольш. — Уже передумал?

Мрак угрюмо покосился на его злорадное лицо.

— У нас тоже горьким лечат, а сладким калечат.

Рывком ухватил чашу, Таргитай и Олег только раскрыли рты. У Мрака было красное злое лицо: обгорелое, в шрамах, но твердое, как вырезанное из хорошего старого дуба.

В зеленой густой жиже высовывались облепленные ряской головы улиток, мелькали красные дождевые черви.

Мрак осушил, не поморщился. В чаше Олега плавали дохлые мухи, выдранные с мясом лапы кузнечика. Желтый как покойник, Олег глотал судорожно, кадык дергался.

Таргитай сделал первый глоток. Холодное гадкое тело улитки скользнуло по горлу. Он судорожно пытался протолкнуть глубже, но следом попался клубок шевелящихся червей.

— Глотайте, все глотайте, — донесся как издалека голос старого мага. — Чтобы досуха.

Таргитай скакнул к окну, ударился лицом о металлическую решетку. Вниз хлынул водопад, в котором ему виделись жабы, лягушки, улитки и тритоны. Он ухватился за прутья, ноги стали ватными.

Мрак сидел как камень, неподвижный и твердый. В глазах было злое торжество, губы застыли узкой щелью, словно по коре старого дуба рубанули секирой. Олег стоял, его шатало, мотало из стороны в сторону, по горлу вверх-вниз катались толстые шары.

— Горько? — донесся все еще далекий голос Гольша. — Ничего, это только сперва горько и гадко, зато потом будет еще хуже. Маг должен постоянно одолевать все и всех, но сперва должен научиться одолевать себя. Вы двое можете начинать первый урок. А ты, золотоволосый отрок, возьми метлу, убери комнаты и лестницы. Отсюда и до…

— До обеда?

— Нет, до подвалов.

Таргитай старательно дудел, хотя малость осип, когда на пороге возникли две сгорбленные фигуры. Таргитай с горестным воплем кинулся навстречу, захлопотал, подвел к лавке, а Мрака укутал в одеяло.

Мрак прохрипел:

— Ежели такова магова жизнь, то лучше волком!

— Я не доживу до утра, — сказал Олег со стоном.

Таргитай поспешно спрятал дудочку, — еще побьют от зависти, — услужливо укутал Мраку ноги толстой шкурой.

— Эт ничо, ничо! Гольш рек, что это сперва только трудно, зато потом будет совсем тяжко.

— Тебя бы в волхвы-предрекатели… Забили бы враз.

— Таргитаю всегда везет, — сказал Олег едва слышно. — Что только Гольш с нами не вытворял! Кол на головах тесал, орехи колол, мордой о стол… Но все-таки обещал научить!

— Как я обещал заплатить? — буркнул Мрак. — Чую, нашла коса на камень.

Таргитай недолго нежился как кот на печи. Неспособный к магии может оказаться полезным на работе попроще: таскать воду из подземелья на самый верх, убирать, перекладывать камни.

— Не наглей, Тарх, — сказал Мрак предостерегающе. — В тепле да уюте охомячиваешься быстро.

— Как по Степи бегал, — напомнил Олег. — Как лось! А по Горам? Вылитый козел. Прыг-скок, прыг-скок, только рогами потряхивал.

— То по нужде!

— Да, здесь по нужде далековато.

Таргитай зябко передернул плечами: утром Мрак едва не сбросил его вниз, когда он пытался справить малую нужду прямо из окна башни. Мрак и раньше ярился, когда мужики ленились сойти с крыльца. Волчья привычка не оставлять следов сказывалась в любой личине.

Гольш сердился, в комнате всякий раз темнело, а под высокими сводами слабо блистало, гремел гром. Мрак, на которого возлагал особые надежды, не мог сдвинуть заклятием даже волосок. Олег же, напротив, тряхнул башню, да так, что по стене пошла трещина. Гольш побелел.