Трое за границей
Шрифт:
— Если бы в этом больше понимали, — сказал он, — то сами бы знали, что этого делать нельзя. Ветер же дует прямо с моря!
Я сказал:
— Капитан Гойлз, скажите мне, что за предмет я нанял? Это яхта или дебаркадер?
Мой вопрос его, как видно, ошеломил. Он сказал:
— Это ял.
— Я вот что имею в виду, — продолжил я. — Может ли этот ял передвигаться вообще, или он здесь на вечном приколе? Если на вечном приколе, скажите мне прямо. Тогда мы возьмем немного плюща в горшках, пустим его по иллюминаторам, подсадим немножко цветов, а на палубе поставим навес,
— Передвигаться! — перебил капитан Гойлз. — Дайте мне нормальный ветер…
— А что значит «нормальный ветер»?
Капитан Гойлз озадачился.
— За эту неделю, — продолжил я, — у нас был ветер и с севера, и с юга, и с востока, и с запада, во всех сочетаниях. Если на компасе имеется еще какая-нибудь часть света, откуда он может подуть, так и скажите, я буду ждать. Если нет, а якорь не врос в океанское дно, мы сегодня же его поднимаем и смотрим что будет.
До него дошло, что шутить я не собираюсь.
— Ну что ж, сэр, — сказал он, — вы хозяин, я работник. У меня, слава Богу, лишь один несовершеннолетний ребенок. Ваши душеприказчики, надо думать, обойдутся с моей старухой как полагается.
Его серьезность потрясла меня.
— Господин Гойлз, — сказал я. — Будьте со мной откровенны. Есть ли надежда, что наступит такая погода, когда мы сможем убраться из этой проклятой дыры?
К капитану Гойлзу возвратилось сердечное благодушие.
— Понимаете, сэр, — сообщил он. — Берег-то весьма хитрый. Если мы выйдем, все пойдет как по маслу, но вот только выйти на такой скорлупке, как эта… В общем, сэр, если быть откровенным… Это дело нешуточное.
Я покинул капитана Гойлза, получив заверения, что он будет следить за погодой как мать следит за спящим младенцем (это было его собственное сравнение; я им был весьма тронут). В двенадцать я увидел его опять: он следил за погодой из окна пивной «Якорь и Цепь».
Этим вечером, в пять часов, мне улыбнулась удача. На Хай-стрит я встретил двух товарищей-яхтсменов, которым пришлось зайти в Харидж — у них повело руль. Я поведал им свою историю, которая их больше развеселила, чем удивила. Капитан Гойлз и двое других работников по-прежнему вели наблюдение за погодой. Я помчался в «Голову Короля» и привел Этельберту в готовность. Вчетвером мы тихонько прокрались на набережную, где нашли нашу шлюпку. На борту находился только юнга; двое моих приятелей взяли яхту под свое начальство, и к шести часам мы весело шли под ветром вдоль берега.
На ночь мы стали под Олдборо, а на следующий день дошли до Ярмута, где (моим друзьям нужно было ехать) я решил яхту бросить. Провиант мы распродали на берегу, рано утром, с аукциона. Я понес убыток, но «сделав» капитана Гойлза, получил удовлетворение. «Бродягу» я оставил на попечение местного морехода, который, за пару соверенов, взялся доставить ее обратно в Харидж. В Лондон мы вернулись на поезде. Наверно, бывают и не такие яхты как «Бродяга», и не такие шкиперы как капитан Гойлз. Но этот случай предубедил меня против того и другого.
Джордж также считал, что яхта потребует немало возни, и мы отбросили эту идею.
— Как
В наступившей тишине Джордж затянулся сигарой, а я расколол новый орех.
— Река сейчас уже не такая… — сказал я. — Не знаю что, но с речным воздухом что-то творится… Какая-то сырость, что ли… У меня всегда ломит поясницу.
— У меня то же самое, — сказал Джордж. — Не знаю как, но я теперь что-то никак не могу уснуть, если рядом река… Как-то раз весной я прогостил недельку у Джо… Каждый раз поднимался в семь, и потом вообще глаз не сомкну.
— Да я так, предложил просто, — сообщил Гаррис. — Я и сам не думаю, что мне это тоже подходит. У меня разыгрывается подагра.
— Вот мне, — сказал я, — лучше всего горный воздух. Что скажете насчет похода по Шотландии?
— В Шотландии всегда мокро, — сказал Джордж. — Я был в Шотландии, три недели, в прошлом году, и ни разу не просыхал… Не в том смысле, конечно.
— Вполне сухо в Швейцарии, — заметил Гаррис.
— Если мы отправимся в Швейцарию сами, они этого не перенесут, — возразил я. — Вы знаете, что случилось в прошлый раз. Это должно быть такое место, где тонко воспитанные женщины и дети, по возможности, не выживут. Страна плохих гостиниц и неудобных дорог, где придется вкалывать в поте лица, ругаться… Может быть, голодать…
— Тише, тише, — перебил Джордж. — Не забывай, что я тоже еду.
— Придумал! — воскликнул Гаррис. — Велосипедный поход!
На лице Джорджа отразилось сомнение.
— Значит, постоянно тащиться в гору, — сказал он. — И ветер в лицо.
— Точно так же катиться под горку, — сказал Гаррис. — И ветер в спину.
— Что-то я никогда такого не замечал, — уперся Джордж.
— Лучше велосипедного похода ты все равно ничего не придумаешь, — не отставал Гаррис.
Я был склонен согласиться с ним.
— И я скажу где, — продолжил он. — В Шварцвальде!
— То есть всегда в гору, — сказал Джордж.
— Не всегда, — отозвался Гаррис. — Скажем, две трети. И еще вы кое про что забыли.
Он опасливо оглянулся и снизил голос до шепота.
— Там есть такие маленькие железные дороги, такие фуникулерчики…
Открылась дверь, и показалась миссис Гаррис. Она сказала, что Этельберта уже надевает капор, и что Мюриэль, не дождавшись, продекламировала «Безумное чаепитие» без нас.
— Завтра в четыре в клубе, — шепнул Гаррис мне, вставая.
Поднимаясь по лестнице, я передал это Джорджу.
Глава II