Трое за Ларцом
Шрифт:
— Как я уже отмечал, ты в наших терминах просто спец, Вигала, — тяжело вздохнув, сказал Тимофей. — Ну и каковы росточком вышеуказанные киргли? Полагаю, в благодарность за уступленную очередь от нас ждут не меньше чем адекватных мер? В смысле тоже пойти и перебить там все на своем пути…
— Приблизительно, — кивнул Вигала. — Смысл уловлен правильно. Хотя бить там придется не только горшки, но и головы… Ну, вперед?
Они вдвоем с Лехой торопливо развернулись и устремились в переулок, выходивший в один из углов площади. Мюсли с готовностью затрусил за ними.
— Робин Гуды вы мои, — печально проговорил Тимофей,
— Эх сенсей, — укоризненно прогудел спереди Леха, продолжая резво перебирать ногами по каменной мостовой и удаляясь все дальше и дальше от опечаленного всеми этими заботами Тимофея. — Дитя ты в путевых делах, право слово! Помяни мое слово — там, где есть такие разборки, там непременно и деньги имеются!
— А вот это уже ограбление, — пробормотал себе под нос Тимофей, тяжко вздыхая и пускаясь в путь вслед за этими двумя. — Хулиганство, вымогательство, организованная преступность, порча имущества, грабеж, предложение взятки — я уж и не знаю что сказать. И чего мы тут еще не наворотим…
Злополучные киргли проживали в очень симпатичном домике — размахом на два-три квартала, с типичными здесь узкими окошками и толстенными стенами. Единственное в облике дома, что смогло хоть как-то утешить Тимофея, — это то, что в высоту дом имел всего один этаж. Вот радость-то — меньше этажей, больше кислороду… в смысле меньше народу.
Сами киргли оказались детинами под два метра ростом, с черной кудлатой шерстью на головах и острых ушах. Они прогуливались перед домом, они сидели перед домом, они высовывались из окон…
И имели слишком уж явный перевес перед двумя сумасшедшими — иного эпитета к Вигале с Лехой Тимофей подобрать никак не мог. Да, собственно, и не пытался даже. Двое сумасшедших в компании с одним несчастным учителем тюк-до против целой общины кудлатых здоровяков. Одно слово — безумству храбрых…
Роль Сусанина в этом безумном действе исполнял старичок-мюсли. А вот интересно, мюсли — это название всей его расы или только народности? «Впрочем, не все ли нам теперь равно», — горько подумалось Тимофею. Хотя, безусловно, помереть за расу приятнее. По сравнению со смертью за какую-нибудь ма-аленькую такую народность… И название звучало так загадочно — мюсли. На его родной Земле по странному совпадению так называлась простая смесь сухого геркулеса с сухими же фруктами и еще чем-то там таким же низкокалорийным и малосъедобным… Старичка предупредительно отослали метров за сто от дома. Надо полагать, домой, к сестрице-старушке — щи хлебать, благодетелей ждать… А затем Вигала и Леха, даже не останавливаясь, промаршировали к дому. На манер Ильи Муромца с Алешей Поповичем… Вот он, час «Ч».
«И никто не узнает, где могилка моя», — со странной смесью восторга и ужаса подумал Тимофей. Проблема в том, что убивать этих кирглей никак нельзя. Стало быть, на поражение бить не следует. Бить надо исключительно с расчетом на временное успокоение. А что, если у них жизненно важные точки находятся как раз там, где у людей— просто успокоительные? Дашь такому в ухо — а голова-то и отвалится. И будет он, Тимофей, изображать вариацию гамлетовского — «бедный Йорик», дескать, хоть я его лично и не знал…
Сладкая
Тимофей в три шага догнал своих слегка безумных соратников, которых мамы явно еще в раннем детстве систематически стукали головками об асфальт. Встал сзади, пытаясь хоть как-то оценить ситуацию. Так. Вон тот киргля, надо понимать, тут за главного — поскольку вышел из дома только что, явно по сигналу тревоги, наверняка уже поданному кем-то из сотоварищей, — и направляется прямо к ним. А соплеменники перед ним почтительно расступаются…
— Что нужно гостям нашего города у скромных кирглей? — не слишком любезно буркнул субъект, встав метрах в двух от вышеуказанных гостей.
Леха начал красивым суровым голосом:
— Поговорить бы надо, дядя. Слухи тут по всем мирам идут, что вы несчастных старушек у себя на Эллали зажимаете… Нехорошо это. Мировая общественность волнуется.
— И откуда ты такой? — поинтересовался субъект, поглаживая что-то вроде длинного ножа, висящего в ножнах у него на бедре.
Похоже, запрета на ношение холодного оружия у них тут нет.
Равно как нет и запрета на ношение огнестрельного. Но монстр из кабинетика особо оговорил, что в случае смертоубийства они применяют некие Высшие Меры. Именно так, с большой буквы — и Меры, и Высшие. Значит, у них тут что-то вроде американской демократии — вооруженным можешь быть, но отвечать обязан за каждую пулю, которая ушла не в молоко.
— Я-то? — деловито изумился Леха. — Я буду из органов социальной опеки над престарелыми. Вселенского значения органы…
Киргли отчего-то сразу же переглянулись. Вожак на время свел свои глаза на переносице — видимо, именно так у кирглей и протекал мыслительный процесс, с косоглазием и пучением глазных белков на всех встречных-поперечных…
— Э-э… — родил наконец вожак кирглей.
Леха шагнул вперед и угрожающе произнес:
— Стариков не уважаешь?
— О-о… — опять засмущался кудлатый детина с ножом. — А вы и правда… ну, из этих органов?
До простодушного Лехи, видимо, не сразу дошло, что ему поверили. И даже восприняли нахальный наезд как нечто само собой разумеющееся. В голову Тимофею ударила горячая волна. А вдруг и вправду получится?
Он обогнул Леху, встал перед ним и зачастил:
— Согласно уложениям Женевской конвенции от… от года тысяча девятьсот девяносто девятого, Всемировая инспекция органов социальной опеки имеет право останавливать произвол, чинимый над стариками во всех мирах. Уложение за артиклем десять тысяч триста шестьдесят, от семнадцатого мартобря эпохи Христа за Галактику. И взыскивать с обидчиков штраф…