Троецарствие. Дилогия
Шрифт:
Здесь евнух со значением закатил глаза, показывая насколько хороша барышня Баобао «во многом другом». Бык за моим правым плечом буркнул что-то вроде: «Тебе-то откуда знать, бесполый!»
– Если же господа ищут экзотики… – продолжил распорядитель, но я его прервал:
– Мы узнали достаточно, евнух Хой. Благодарим тебя. Возможно, вечером, – я со значением посмотрел на секс-террористов в своей свите, – мои люди навестят ваше заведение.
Бык с Пиратом переглянулись и синхронно кивнули. Вот уж в ком можно было не сомневаться ни на секунду.
– Главное, помните, драгоценные
На улице Мытарь, молчавший все время, пока мы находились в борделе, продолжил лекцию об особенностях захваченного нами города:
– Как мог увидеть мой господин, развлечения, представленные в «Блудливом речном боге» достаточно разнообразны. Столь широкий их спектр говорит о том, что копировали их со столичных заведений довоенного времени. Таким образом Желтые повязки, осев в Юйчжане и сделав его центром своих земель, не смогли придумать ничего нового, а лишь дали своим людям то, чего те не могли получить во время правления династии.
– Убить дракона, – кивнул я.
– Что это значит? – тут же заинтересовался любознательный Секретарь.
Пришлось объяснять ему концепцию: убивший злое чудовище человек неизбежно занимает его место и сам становится чудовищем. У Ваньнан проникся, даже Пират, гуляющий без бумаги с кистью, несколько раз повторил вслух объяснение, явно запоминая его, чтобы потом записать.
– Какая мудрая мысль! – воскликнул Мытарь, когда я закончил. – Так глубоко! Любой, разрушающий общественный строй, чтобы сменить его на новый, неизбежно приходит к тому, что копирует своего предшественников со всеми их достижениями и провалами в области управления!
Как всякий китаец, он переложил концепцию из индивидуального понятия на общественную.
– Ну, примерно так.
– А можно ли разорвать этот порочный круг?
Вопрос был задан с таким искренним интересом, что я почувствовал себя мудрым учителем в окружении детишек. Точнее, мошенником, которого все почему-то принимают за мудреца.
– Поживем – увидим, – только и смог произнести я. И поспешил перевести разговор на другую тему.
Ближе к вечеру, когда мы вернулись с прогулки во дворец наместника, на меня буквально накинулась Юэлян. Не в том смысле, который использовали бы в борделе, а с обвинениями.
– Ты бесчестишь меня! – без особого, впрочем, гнева, сообщила она. Скорее ее тон был ближе к обиде маленькой девочки, которой обещали куклу, но не купили в указанный срок. – Как ты можешь посещать веселые дома?
Сама девушка второй день не выходила на свет, что-то, как я понял, с восстановлением сил после выстрела большой мощности. С тех пор, как мы встали на постой в городе, она старалась даже из комнат не высовываться. Только и видно было свору ее служанок, носившихся по дворцу с поручениями.
Я открыл было рот, чтобы выдать классическое мужское «дорогая, это не то, что ты подумала» в связке с «я все могу объяснить», но тут же захлопнул его, понимая,
Повезло еще, что капитаны мои не успели расползтись по своим делам. В частности Мытарь, сообразив, что главе фракции грозит нешуточная опасность, принял удар на себя.
– Молодая госпожа Чэн Юэлян, вас явно ввели в заблуждение. – поклонился он. – Стратег Вань Тай действительно входил в двери дома развлечений, но не как клиент, а как новый владелец города. В частности, его интересовала доходность «Блудливого речного бога». В планах такая же инспекция второго борделя – «Похотливого бессмертного», но ее мы оставили на завтра.
Давно обращал внимание на то, что деньги для настоящего правоверного китайца объясняли все. Ну, или почти все. Сработал аргумент и сейчас. Юэлян важно кивнула, принимая довод, и поинтересовалась объемами поступлений налогов с такого важного бизнеса. Мытарь – когда успел выяснить? – ответил. После чего моя невеста смущенно улыбнулась, отвесила поклон и отправилась в свои покои, сообщив перед уходом, что хотела бы увидеться «со Стратегом Вэнем сегодня вечером, если, конечно, у того будет время».
– Сколько, ты сказал, они приносят в сезон? – поинтересовался я, когда девушка скрылась из виду. Цифру налоговых сборов я тоже услышал.
– Двести шестьдесят девять учжу [7] в сезон, одна тысяча триста сорок пять учжу в год. – повторил Мытарь с довольным лицом. После чего поправился: – Примерно половина налога выплачивается монетами, половина шелками, рисом и нефритом.
Содержание сотни воинов тяжелой пехоты в год обходилось моему бюджету в триста двадцать монет серебром. То есть один бордель покрывал четыре сотни воинов, а таких в Юйчжане было целых два. В высшей степени удачный город!
Сообразив, что во мне тоже проснулся китаец, я быстро свернул разговор и направился в свои покои. По пути меня перехватил Ван Дин, сообщивший, что с болот вернулся старший торговец Фу.
– Сбегай за Мытарем по-быстрому! – сказал я Ваньке, а сам двинул навстречу.
– Что сказал Девятиголовый младенец? – поинтересовался я, войдя в помещение, которое можно было бы назвать залом для приемов. Прошел мимо склонившегося в поклоне торговца, уселся на уложенные друг на друга жесткие маты, которые тут заменяли кресла, принял от слуги чашку с чаем. Мимолетно подумал о том, что уже убить готов за глоток обычного растворимого кофе.
– Ваше превосходительство! – зачастил Фу. – Тот, к кому вы меня послали лично не встречался со мной! Я лишь передал послание и дождался ответа.
– Хорошо. – Я не позволил гримасе недовольства (ох уж эти формулировки китайские!) выползти на лицо. – Что в послании вождя жителей реки?
– Мне велели передать вам его слово в слово, но я опасаюсь произносить это вслух! – торговец стукнул лбом в пол.
– Как посланец ты не отвечаешь за содержание послания.
Что, кстати, не совсем так было. Частенько в китайской, да и не только в китайской истории правители казнили вестника, если полученное послание приходилось им не по вкусу.