Троекон. Третий путь

Слимпер Николай Николаевич

– - Боюсь, колдун очень хитер, -- заметил Лютер.
– - Он претворяется простым юношей и с виду неотличим от обычных бедняков. Даже всей стражи оказалось недостаточно, чтобы его отыскать.

– - И что же теперь делать?
– - спросил Йесил, глава гильдии купцов, разряженный более других; на нем было столько шелка, что он не соскальзывал с его смуглого и тощего тела только по причине множества драгоценных ожерелий, бус, поясов, браслетов и колец, слившихся в единые доспехи с разноцветными каменьями.
– - Не можем же мы позволить разгуливать на свободе какому-то чернокнижнику? Возможно, следует

запросить помощи у Великого Викарана?

– - Великий Викаран слишком занят, чтобы гоняться за одним колдуном, -- подал голос Горриндол, на миг оторвавшись от очередного бокала с виски и любования драгоценностями Йесила.
– - Я слышал, война идет во всю. В городе появилось много нового народа.
– - Лидер посаков по прозвищу Мор ухмыльнулся; чем больше приезжих в городе, тем больше неосведомленных о местных нравах. За последнюю декаду его люди самое малое перевыполнили двухмесячную норму жатвы.

Сам Горриндол не был похож ни на свое имя, на свое прозвище. Низкорослый, лет тридцати, но с юношеской ухмылкой, он походил на слишком быстро повзрослевшего юнца. Длинные и тонкие черные волосы свисали почти до плеч, но не прикрывали его торчащие уши. Они совсем ему не шли, хотя с его внешностью невозможно было представить, какая прическу ему подойдет. Это был вор, настолько приметный, чем никто его за такового не посчитал бы.

– - Насколько я знаю, -- прокашлялся широкоплечий Азул, курирующий всеми стражниками в городе, -- Викаранай не лезет в политику. Верно я говорю?
– - обратился он за поддержкой к викаранам.

– - Полагаю, -- аккуратно начал Лютер, -- вы все в чем-то правы. Нам хватит и тех сил, что у нас уже есть. Незачем утруждать Великого Викарана. Мастер Горриндол верно сказал насчет новых лиц в городе. Я впервые в Зеле, поэтому пока плохо ориентируюсь, но вы-то, наверняка, знакомы со всеми полезными людьми в городе. Даже стражникам становится трудно опознать вновь прибывших. Я хочу подключить к поискам и других.

– - Других?
– - переспросили хором Сехрим с Азулом.
– - Стражники вполне в силах отыскать эту иголку даже в таком стогу сена, как Зел, -- продолжил уже один наместник-викаран.
– - Город большой, и нам нужно больше времени. Не волнуйся, Лютер, -- улыбнулся Сехрим, -- ему никуда не деться от правосудия.

– - Иногда правосудию нужна поддержка извне. Я хотел сообщить тебе об этом с глазу на глаз, но, полагаю, сейчас это будет даже удобней. Я уже отправил сообщение Великому Викарану, что беру руководство Викаранаем в городе на себя. А так как в Зеле на данный момент отсутствует Совет или наместник, стражники тоже переходят под мой полный контроль.

Сехрим открыл и закрыл рот. Лютер и надеялся на такую реакцию. Разговаривать один на один в его кабинете не имело смысла. Взяв бразды правления в свои руки сразу же, молестий дал бы наместнику-викарану время и шанс предупредить своих людей и наказать им, как себя вести и что делать. Теперь же, в присутствии сотен человек, Сехрим не мог ни спорить, ни отлучиться надолго. Необходимо действовать быстро, пока враг не успел осознать происходящее -- это один из принципов ведения войны.

Большинство викаранов считают, что то, чем они занимаются, -- охота. Но это не так. Противник силен и хитер, это не бездумное животное, бегущее

от преследователя. Это человек, в любой момент готовый ударить в ответ силой, превосходящей все мыслимые пределы.

Это война. А на войне ты жив, пока не доверяешь никому, особенно союзникам. Союзник может придать, враг -- никогда.

Четыре Мастера Зела увидели, как власть перешла из рук в руки. Теперь они знают, кто сейчас главный. Человек, которого они видят впервые, которого не знают и не понимают. Они окажутся глупцами, если будут неосторожны. Лютер на это надеялся. Войтос очень хорошо знал Лютера, и понимал, что тот никогда не делает чего-то просто так.

Теперь город в руках молестия, и только от его желания зависит, кто сегодня будет раздавлен могучим пальцем, именуемым закон. Осталось лишь слегка надавить в нужном месте.

Глава 6: Несветь

Конечности словно пронзили тысячи игл, когда с него, наконец, срезали ремни. Все это время три других стражника держали наготове алебарды с лезвием из сплава Божьего камня и еще каких-то металлов. Мурра усмехнулся про себя. Вероятно, они, как и остальные невежды, считают, что магов можно убить только с помощью камня, упавшего с неба. Пусть думают так и дальше.

Вокруг магов всегда витали таинственные слухи и ложные факты. Про неуязвимость к обычному оружию, про слабость от вида троекрестия и молитв, про шабашы и оргии в полнолуние, про призрачную болезнь, якобы насылаемую колдунами, и много чего еще. Раньше волшебники всеми силами пытались развеять эти заблуждения, но во время и после войны это даже стало им на руку. Многие солдаты бросались в бой с голыми руками и нарисованным на груди кровью троекрестием. В такие моменты они больше походили на порождения Бездны, чем любой из магов.

Без стягивающих руки и ноги ремней травник почувствовал себя почти свободным. Конечно, он все еще был в холодном подвале в едва ли высохшей одежде и с ноющей тупой болью из-за сырости культей, но теперь можно было хотя бы размяться. Сейчас ему казалось, что он не разгорится даже в самом жарком пламени костра.

Как только стражники вышли, в проеме оказалась новая одинокая фигура. Мурра сначала подумал, что это вновь явился позлорадствовать Лютер, но силуэт высвечивал человека куда более плотного телосложения и без доспехов.

– - Рыжие, -- хмыкнул он.

– - Что?
– - не понял Мурра.

– - Твои волосы. Лютер уверял, что они черные.

Мурра неосознанно коснулся кудряшек на голове. Еще одни стереотипы невежд. На рыжих всегда поглядывали косо и распускали досужие толки об их причастности к Бездне. Чтобы не давать еще больше поводов для сплетен, травник каждые пять-десять дней подкрашивал волосы кохлем и хной в черный цвет. Его выдавали лишь веснушки, но их было слишком мало, чтобы кто-то придал им значение. Последний раз он красился дня за три-четыре до всех событий, и даже не вспоминал об этой необходимости. Теперь это не имело значения.