Трофей бандита

Яблонская Альбина

Я была счастливым подростком, который прилежно учился и никогда не прогуливал уроков. Шестнадцатилетней девчонкой в белоснежных кроссовках, с пушистым хвостом из черных волос и неизменной книжкой в руках. Одноклассницы звали меня зубрилой. Но я понимала, что это лишь зависть, ведь тот, кто хорошо оканчивает школу, получает билет в успешное будущее. Поэтому все вечера я проводила за учебой, а будущего мужа представляла взрослым и добрым. Я верила, что он будет меня ждать на пороге универа, когда я наконец-то брошу в небо квадратную шляпу и выпью шампанского, как полноценный взрослый человек.

Но потом я встретила Макса.

Живого, резкого, шумного, уверенного в себе парня с татуировкой на плече. Он был немного старше и уже окончил школу. Я увидела его, когда он привез после уроков партию «товара»… Мои сверстники охотно подходили к Максу и меняли карманные деньги на маленькие свертки. Само собой, я понимала, что он преступник и толкает наркоту, но отделаться от мыслей про этого хулигана все никак не могла.

Я думала о нем по дороге в школу, на уроках,

когда возвращалась домой и снова видела его блестящую машину — с открытым верхом, с обилием лазурной краски, словно небо, и ослепляющего хрома. Этот тандем словно шептал мне: «Подойди… Не стесняйся и заговори с этим парнем».

Но я стеснялась. И даже боялась. Мне было страшно — страшно, что он оттолкнет меня, решив, что я тепличный цветок и не умею вести себя с таким крутым парнем, как он. Я терзала свою душу неделями и боялась, что однажды уже просто не увижу его сверкающий кабриолет под стенами школы. Что он возьмет на белоснежное сиденье кого-то другого — возможно, мою лучшую подругу. И я буду ненавидеть ее весь остаток жизни…

И тогда он сделал первый шаг.

Когда я возвращалась домой и думала о том, как набиваю себе первую татуировку, чтобы впечатлить этого дерзкого парня… лазурная машина вдруг посигналила и остановилась в метре от моих дрожащих коленей.

— Привет, красотка! — улыбнулся Макс и распахнул передо мною дверь. — Не хочешь прокатиться? Я просто подвезу тебя до дома…

16

Наступил новый день.

Я проснулась от шагов и увидела, что лампочка уже горит, а это значит, что он сейчас войдет. Нужно вставать, срочно вставать!

Я потерла лицо руками и попыталась взбодриться. Даже специально встала с кровати, чтобы показать Максу, что уже не сплю и жду его прихода. Покорно стояла с цепью на шее и нервно ждала его появления — хоть бы он меня не бил в этот раз… Сегодня я буду молчать как рыба, что бы он ни говорил.

В двери щелкнул замок, она открылась, и в комнату вошел мой хозяин. Он был без рубашки и держал в руках ведро — то самое ведро, наполненное водой. Но я уже не спала, в купании не было нужды.

Я смотрела на него и пыталась улыбнуться, чтобы задобрить Макса. Чтобы он улыбнулся в ответ и был сегодня помягче. Если бы у меня был хвост, то я бы пугливо им виляла, надеясь на благосклонность человека.

Но проблема была в том, что ко мне пришел не человек — ко мне пришел один из настоящих нелюдей…

Макс размахнулся и облил меня холодной водой от макушки до пяток.

— Нет-нет-нет-нет! — только и успела я завопить перед тем, как ледяная стена ударилась об мое и так дрожащее тело. — Я же встала! Я не спала! Черт! — Но Макс стоял с пустым ведром в руках и смотрел на меня каменным взглядом. — Зачем ты это сделал?! Я ведь специально встала и стояла здесь — ждала твоего прихода, а ты… ты просто… тебе просто нравится это делать, да?

Макс медленно поставил ведро на пол, подошел ко мне поближе… спокойно вздохнул… а затем опять меня ударил.

— Ахх… — отпрыгнула я и прижалась к самой стенке. — Боже, — скулила я тихонько, держась за щеку. — Боже…

Макс только ухмыльнулся и сел на свой любимый стул, как раз напротив меня.

— Если откроешь рот еще раз, — говорил он, — то я опять тебя ударю. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не станешь послушной… Что бы я ни говорил. И что бы я ни делал… Поняла?

— Угу, — кивала я с закрытым ртом.

— Вот и отлично. Твердая рука всегда помогает в общении с женщиной… Извечная проблема мужика — неумолкающая баба. Но достаточно ему хорошенько дать ей по лицу — и все, проблемы нет. Тишь да гладь. Хм, — о чем-то задумался Макс, — а твой Баттон — он бьет тебя? Роберт бил тебя хоть когда-нибудь?

В ту секунду мне опять хотелось высказаться прямо в лицо этому подонку. Мои губы просто горели от желания раскрыться и все ему рассказать — заявить, что ни один нормальный мужик в жизни не ударит свою девушку. И уж если говорить конкретно о Роберте, то он за этот год, что мы были вместе, ни разу не то что ударил меня — он даже голоса на меня никогда не повышал.

Но я прикусила губу, чтобы снова не купиться на этот трюк, и просто покачала головой в знак отрицания:

— Уу.

— Уу, значит? Ясно… А зря. Зря он так добр к тебе. Пригрел на теле змею и даже не знает об этом. Ведь ты предашь его тогда, когда он не будет этого ждать. Вернее… могла предать. К нему ты уже не вернешься. Будем считать, что я его спас от вселенского зла… Не благодарите, — сказал Макс куда-то в сторону и сам себе похлопал. — Не благодарите… это просто моя работа. Я обычный охотник. И моя задача проста: я выслеживаю лису, я нахожу лису, я убиваю лису… Да… — Он затих, потирая небритый подбородок, и какое-то время смотрел в серый пол. А затем Макс вздохнул и заговорил вдруг о семье: — Я хорошо помню, как отец бил маму… Он… делал это каждый день. Он издевался над ней каждый раз, когда приходил с работы. Уставший, злой, получающий мизерную зарплату рабочего завода — он рано лысел и уже не чувствовал вкуса жизни. Он понимал, что жизнь проходит, а он так ничего и не добился. Приехал в чужую страну в надежде стать богатым и счастливым. А в итоге стал полным неудачником… Но мать была не виновата. Она растила меня как могла, готовила еду, покупала мне вещи на распродажах или брала обноски в дар. Мы жили бедно, но мама всегда старалась меня чем-то побаловать. Сводить меня в парк аттракционов по выброшенному кем-то билету. Купить мне говорящего робота

на последние деньги или обрадовать пирожным, когда дома нет хлеба… Но отец не ценил ее как следует. И постоянно обижал… Я рос в этой нездоровой атмосфере и просто закрывал глаза и уши, когда на кухне снова билась посуда. Когда мама снова кричала, а потом тихо плакала, пока отец опять ушел из дома среди ночи, чтобы остудиться в баре за углом. И я… однажды я дал себе клятву, что придет день, когда я не дам отцу это сделать. Я скажу ему: «Хватит, папа. Маму нужно любить, а не бить». Шли месяцы, годы. И одним холодным зимним вечером, когда я учился в выпускном классе, этот момент настал — я больше не мог терпеть этот садизм и решил заступиться… Я помню, как мама снова плакала. Я пришел на кухню и увидел, что он только что ударил ее, на щеке был большой красный след от мужской руки. Точно как у тебя сейчас… Она с надеждой посмотрела на меня, и тогда я сказал ему отойти от матери. Несмело, но достаточно громко пригрозил, что если он еще раз ее ударит, то будет иметь дело со мной… Но я был еще совсем зеленым и не привык иметь дело с силой. Он схватил меня за горло обеими руками и начал душить. Я… я не мог сделать и вдоха, понимаешь? Я задыхался и просто хрипел, смотря на маму. Теперь уже я, а не она, просил о помощи… Но мама боялась отца как огня. Он приучил ее стоять по стойке смирно, и она понимала, что стоит ей заступиться за меня, и ей придется совсем несладко. Поэтому отец как следует меня проучил и выпустил из рук в надежде, что этот урок хорошенько вправил мне мозги… Хах… — качал головою Макс. — Возможно, именно тогда мои мозги и стали набекрень… Пока он вычитывал мать за то, что она якобы неправильно меня воспитала, в то время как он тянул лямку на проклятом заводе, я пошел в гараж и взял ключ, — выдохнул Макс и снова потер подбородок, словно оценивая свой поступок спустя годы. — Я долго копошился в ящике и выбрал самый тяжелый гаечный ключ, который только нашел… Тогда я вернулся в дом, чтобы расставить все по местам. Чтобы меня больше не пинали, как паршивого кота на мусорке… Но отец посмотрел на меня и… блин, он просто рассмеялся. Да… просто рассмеялся. Все именно так и было. Я показался ему смешным. Моя готовность его развеселила, он стал говорить мне всякие колкости и просто издеваться, насмехаясь над «защитником матери»… И это меня выбило из колеи. Я чувствовал себя неуверенно. Мои руки задрожали еще сильнее — их просто било конвульсией от сомнений и страха, руки ужасно дрожали от моей слабости и неспособности сделать хотя бы что-то… хотя бы что-то… — повторил тихо Макс и добавил после длительной паузы: — Эта дрожь ушла только тогда… когда отец затих и перестал шевелиться. Он неподвижно лежал на полу, а мама громко плакала навзрыд… Это все, что я помню с того вечера. Я не помнил, как бил его, как наносил удар за ударом. Я только думал о том, как он нечестно поступал со мной и с мамой. Ведь мужчина не должен себя так вести. Не правда ли? Он должен защищать свою семью, а не издеваться над ней… Я возненавидел отца. Он стал для меня примером того, как не должен себя вести нормальный человек. Точно не так… Но когда его выписали из больницы, то в один прекрасный день я вернулся из школы и не смог попасть в дом. Я стоял под ледяным дождем и не мог открыть входную дверь. Снова и снова дергал за ручку, пытался вставить ключ, но… Он сменил замки и заколотил окно моей комнаты досками… Сказал мне… сказал, что теперь я здесь не живу и направил на меня ствол ружья… У меня не было вариантов. Он не оставлял мне никакого выбора… Маму я так и не увидел, но затем долго пытался встретить ее возле фабрики, где она работала в ночную смену. И когда я ее встретил, то она лишь спросила меня… ага, спросила, как я… Она сказала: «Как ты, сынок? Нормально?», — повторил Макс мамины слова, мимолетно улыбнувшись. — А затем она пожелала мне счастливой жизни и просто села в автобус. Села в долбаный автобус… Даже не взглянула на меня в окно, спокойно уехала домой, будто я был ей чужим человеком. А все потому, что я ударил отца, желая защитить ее. Но, как оказалось, ей это было не нужно. Потому что стабильность была ей дороже родного сына… Это был конец моей старой жизни и начало новой. Вот так я и стал бандитом…

Макс закрыл глаза и пару минут сидел неподвижно — просто тяжело дышал. Потом он встал, чтобы бросить в миску консервы, и молча покинул подвал, закрыв за собою дверь.

Послышались шаги. Затем щелчок — и лампочка погасла. А я сидела и думала о сказанном… Ведь Макс никогда не говорил мне об этом.

17

В эту ночь я снова думала о своем решении — правильно ли я поступила?

Тогда, в семнадцать лет, я очень хотела сесть в машину к Максу. Она манила меня, словно праздничный торт с зажженными свечами — достаточно было кивнуть и присесть, чтобы свечи потухли, и ты стала полностью взрослой. Но я боялась. Мне было страшно садиться к незнакомцу, тем более к парню, у которого за поясом сверкал краешек пистолета. Он ничем не отличался от тех насильников и убийц, которых показывали в новостях под надписью «Их ищет полиция».

Моя приемная мать много раз мне повторяла, что нельзя садиться в чужие машины, особенно если за рулем незнакомые парни с радушным лицом. И этот случай абсолютно ничем не отличался от того, что надо обходить десятой дорогой. За исключением одной детали — Макс мне очень нравился, я сходила по нему с ума и буквально бредила им сутки напролет.

Само собой, я боялась принять его приглашение… Но еще сильнее я боялась оттолкнуть его, утратив этот идеальный шанс. И я согласилась. Несмело улыбнулась и села на белое сиденье, обитое мягкой кожей.