Трофей для хулигана
Шрифт:
— Мммм, — она выгибает спину и сокращается на моих пальцах, — Ты просто Бог, Морозов, — расслаблено падает на стол, пока возвращаю на место ее трусики и платье, — Кому ж ты достанешься?
— Я свой собственный, ты же знаешь, — отхожу от неё к раковине и включаю воду, — И очень плохо трахаюсь в неволе, — мою руки с мылом, понимая, что это — точно все.
— Кремень! — Аля ухмыляется и поправляет платье, — Сказал нет, значит — нет.
— Давай, Аль, ещё разок, как хорошие знакомые разойтись попробуем, — я выключаю воду, вытираю руки бумажным полотенцем и смотрю ей в глаза. Хорошо, что у меня нет
— Я почувствовала…
Из комнаты доносится слабый звук вибрации, и я, пользуясь этим шансом, чтобы сбежать от разговора по душам, сбегаю в комнату.
Забота 2
Егор.
Падаю животом на кровать, шарю рукой под подушкой и достаю телефон. Черт! Пятнадцать пропущенных и последний от матери. Надо срочно посмотреть, что из вчерашнего беспредела попало в сеть. Вряд ли мать, конечно, звонила по этому поводу. Она кроме своих сценариев, репетиций и нарядов ничего не замечает. Но все-таки… Экран телефона снова загорается. Надо отвечать.
— Да, мам!
— Здравствуй сын, — голос расстроенный. Неужели кто-то показал? Ощущаю беспокойство. У матери больное сердце — нельзя волноваться, — Я так огорчена, — дальше следует многозначительная театральная пауза. И я, как внимательный зритель, жду продолжения. Ибо расстроить мать, как и обрадовать, может что угодно… — Сегодня всему театру велено прийти серьезными. Я надела белую блузку. Ну ту, ты помнишь, с жабо… — облегченно выдыхаю. Сегодня блузка. Окей… — Ты помнишь ее, Егор? — голос становится требовательным.
— Помню, конечно, мам, — здесь нужно соглашаться.
— Хорошо, — благодушно продолжает мать, — И представляешь, я нигде не могу найти свою камею. А без неё наряд выглядит незаконченным!
— Мамуль, ну она обязательно найдётся! Мне кажется, что янтарные бусы, те что дарил отец, вполне подойдут, — я уже настраиваюсь на окончание диалога, но следующая фраза матери меня настораживает.
— Их я тоже не могу найти. Мне кажется, это все началось после булгаковской вычитки, — растеряно вздыхает, — Ну просто мистика…
— Попроси поискать Макса. Должна ж от него быть хоть какая-то польза, — добавляю я чуть тише.
С младшим братом у меня особенные отношения. Я открыто говорю ему о том, что пора заканчивать посиделки на материнской шее. Но, кажется, у них с матерью это взаимно. Она упорно повожает его бесполезность.
— Ой что ты! Максимка такой расстроенный последние пару дней. Ничего не рассказывает, но мне кажется, что снова у него с работой не вышло, — мать продолжает жалеть младшенького, я почти перестаю ее слушать, потому что в коридор выходит Аля и жестами показывает, что ей пора ехать. Мне нужно поговорить с ней и узнать подробности про тот звонок ее мужу. Поэтому я машинально соглашаюсь на все, о чем просит меня мать.
— Да, мама, хорошо.
— Егор, только ты не говори Максиму, что я просила, просто сам предложи.
— Подожди! — я включаюсь в разговор, — Что предложить?
— Ну ты же только что мне пообещал взять брата на работу к себе в автосервис, — уже напряжённо повторяет мать.
Вот черт! Я прохожусь пятерней по
Аля показывает на часы и обувается.
— Ладно, мам, пусть завтра приходит, — избегая дальнейших препираний, скидываю звонок.
— Подожди ещё пять минут, — прошу Алю, — Я оденусь и отвезу тебя.
— Ого, Морозов! Это не слишком ли для бывшей любовницы? — ехидничает девушка.
— Я поговорить хотел… — делаю глубокий вдох, сдерживая раздражение. Сегодня слишком много женщин на мою голову.
— Ну вот, а я губу раскатала. Ладно. Давай, жду, — машет на меня рукой и достаёт из сумочки помаду.
Свобода…
Дарья.
— Постарайся, пожалуйста, не объедаться сладким, Дашунь, — мы с Артуром стоим возле панорамного окна в аэропорту, и я, как грустная кошка, сидящая на подоконнике, провожаю взглядом взлетающие самолёты, — Если ты поправишься ещё на пару килограмм, то придётся действительно заказать новое платье. Мама расстроится. Ей стоило больших усилий пристроить твой заказ к этому дизайнеру.
Я перевожу взгляд на Артура и всерьёз сдерживаю себя от грубости. Потому что сейчас, когда у меня в животе только овсянка на воде и чай без сахара, просьба жениха кажется мне настоящим издевательством. А впереди у меня ещё целое дежурство. И не факт, что удасться пообедать.
— Я не просила «пристраивать» меня к дизайнеру, который не шьёт одежду больше сорок второго размера! — от воспоминаний хочется нервно почесаться, — При этом на каждой примерке она говорит мне, что у меня слишком большая грудь, и нужно добавить ещё слоев тюля для равновесия, — я не сдерживаюсь и чешу шею.
— Зато ты будешь самой красивой невестой, родная. Все будут в восхищении, — жених берет меня за руку и притягивает к себе, но я в ответ только вздыхаю.
Ну скажите! Ну какого нормального мужика интересует влезет невеста в платье или нет?!
— Артур, ну я не могу без сладкого! — обреченно кладу ладошки ему на плечи, и тискаю воротник, — Пациенты шоколадом кормят, девочки постоянно печенье приносят. А ординаторская-это, как курилка. Там если ты не пьёшь растворимый кофе с печеньем, то с тобой что-то не так. Даже разговаривать при тебе не станут.
— Какие глупости… — Артур целует меня в макушку, — Все, родная. Пора проходить регистрацию. Веди себя хорошо.
— Ладно… Удачи тебе, — я получаю дежурный поцелуй в губы и следующие несколько минут апатично наблюдаю за тем, как чемодан Артура едет следом за ним по зданию аэропорта. Сам едет. Даже здесь мой жених умудрился выпендриться.
Свобода…
Дарья.
Уведомление «идёт поиск водителя» раздражающе мигает на экране телефона. Если прожду такси ещё хотя бы десять минут, снова опоздаю на работу. Вот и зачем я, спрашивается, поехала провожать Артура? Все равно ничего путного из затеи не вышло. Могла бы поспать почти на час дольше и сейчас не курсировать между людьми, которые так и норовят проехаться чемоданами по ногам. Может быть… мы с Кирсановым торопимся? Или это у всех пар так отмораживающе выглядит обычный предсвадебный мандраж?