Трофей для тирана. Том 1. Черный король
Шрифт:
Он встал и подошел к Канелии. Осторожно коснулся ее подбородка, чтобы приподнять его и заглянуть в глаза. Кенли стало страшно. Его глаза были такими же внимательными и пронзительно уверенными, как глаза Ноктема. Ей вдруг стало так же неуютно и страшно с королем, как и с его сыном в одной комнате. Чего ждать, она не знала, как вести себя, не могла понять. От вина в голове поднимался странный туман и слабостью расходился по всему телу, окутывая ее целиком.
– Если хоть один мужчина к тебе прикоснется - ты умрешь, - предупредил король, - но это правило не распространяется на Ноктема. Он моя
– Да, - тихо прошептала Канелия.
В действительности она ничего не понимала. У нее кружилась голова, а разум никак не мог понять, причем здесь принц и зачем вообще король о нем говорит, а главное, что он в действительности знает и думает.
Ей всегда казалось, что она легко сможет его обыграть, обмануть, стать соблазнительным подарком, а потом, когда он поверит ей, вонзит ему нож в спину и не пожалеет об этом. Теперь же она стояла в его спальне, маленькая и беспомощная перед его темными внимательными глазами.
– Сегодня ты заслужила от меня награду, - вдруг сказал Виндор.
Его рука скользнула в ее волосы, легла на затылок. Губы Кенли вздрогнули. Она ожидала чего угодно, но не крепких объятий с требовательным жадным поцелуем.
Губы короля, жесткие и решительные, буквально обожгли ее. Жар от головы прокатился по всему телу. Даже ноги подкосились, но ее обняли еще сильнее, а потом и вовсе подхватили на руки, приоткрывая языком ее губы и жадно пробираясь в ее рот.
«Он может быть совсем другим, если захочет, таким нежным, что с ним не может не быть наслаждения», - вспомнила Кенли слова Нины, и догадалась, что дело не столько в короле, а в том, что она только что выпила.
Все ее ощущения обострились. Возбуждение волной обрушилось на тело и разум. Ей захотелось не просто ответить на этой поцелуй, а вцепиться в волосы короля, податься вперед, чтобы его язык мог оказаться глубже, чтобы она сама задыхалась еще больше от нестерпимого, зудящего желания.
Ее бросало в жар внутри, а по коже бежал холод. Все ее естество превратилось в одно желание: она хотела принадлежать мужчине, который был с ней рядом, а разум где-то глубоко, но отчетливо понимал, что ее скорее превратят в беспомощную дурочку, опоенную дурманом, чем останутся с ней наедине и позволят свершить задуманное.
Она проиграла уже сейчас.
От этой мысли сердце Канелии болезненно сжалось и на миг остановилось. Ее тут же швырнули на кровать, подтверждая все предположения, швырнули как вещь, как игрушку, а не живую женщину.
Мягкая перина, прикрытая шелком, пружинисто подбросила ее. Тело беспомощно вздрогнуло, и она почти с ужасом посмотрела на короля, срывающего с себя рубашку.
– Запомни эту ночь, девочка, - сказал он, забираясь на кровать. – Так хорошо, как сегодня, тебе, быть может, не будет никогда, по крайней мере, следующий раз придется заслужить.
Канелия вздрогнула и закрыла глаза, пытаясь покориться. От каждого прикосновения по ее телу пробегали мелкие молнии. Ей казалось, что она бредит, что ее кидает в жаре на простынях, но ей так хорошо, что почти плохо.
За все это Канелия почти ненавидела себя, но ей казалось, что она сгорит, если прямо сейчас член не окажется внутри нее, не заполнит и не уменьшит эту агонию, а король медлил, явно понимая, что с ней происходит. Он неспешно раздевал ее, а кружева и складки ткани, скользя по коже, заставляли Канелию тихо, жалобно стонать. Она сама раздвинула ноги и обхватила ими бедра мужчины.
То ли ее разум был совсем безумен, то ли король был не так уж и стар, по крайней мере, тело у него было сильное, жилистое, и цепляться в его рельефные плечи было приятно.
Канелия закричала, радостно и сладко, когда член вошел в нее. Она чувствовала его так остро, словно каждая клеточка ее тела старательно пыталась его сжать, приласкать и ощутить его всего. Она вздрагивала от каждого толчка, льнула к мужчине и стонала, не сдерживая себя, а по вискам с глаз катились слезы.
Она за себя не отвечала, не владела собой, ей было хорошо, так хорошо, что это сводило с ума, но она ничего не могла с собой поделать.
Он входил в нее, и она кричала от удовольствия, умоляла не останавливаться. Он выходил, и она едва не плакала от отчаянья и зуда в теле.
– Ты будешь служить мне? – тихим шепотом спросил король, а она ответила что-то, сама себя не слыша, что, и попыталась его поцеловать.
Он увернулся, повернул ее на бок, обнял и снова проник в нее, заставляя вскрикивать от наслаждения.
Все шло по кругу. Ее накрывала судорога, и жар ненадолго отступал, но горячие руки снова вызывали дрожь в теле, и все начиналось сначала.
Она шарила руками по простыням, пытаясь найти хоть что-то, чтобы спастись, но под руку не попадалась даже подушка. Золотой герб над кроватью зловеще поблескивал в свете камина. Ненавистный герб ненавистного короля, в постели которого она кричит от наслаждения. Хотелось отомстить как можно скорее, только с нее не сводили глаз. Страж у двери сжимал рукоять меча, всякий раз, когда она резко дергала рукой, а король смеялся и говорил, что она жадная маленькая сучка, которую надо трахать до утра.
– Да, - отвечала на это Кенли, а сама беззвучно плакала, понимая, что так она точно никогда и ничего не сможет сделать.
– Ты будешь поддерживать интерес Ноктема к себе, слышишь? И рассказывать мне все, - шептал король ей на ухо перед очередной волной острого наслаждения.
– Да! – буквально кричала Кенли в ответ, ненавидя уже себя за столь глупое решение.
Что она могла против короля? Что она могла против Виндора Ройдо Тиндора, если он смог обмануть даже ее мать?
Кенли не поняла, когда все закончилось. Она просто лежала в постели одна. Ощущения прикосновений исчезли, да и короля рядом не было. Разум все еще был как в тумане, но она уже очень остро могла понять свое поражение. В ночном небе появлялись предрассветные проблески света.