Трофей для волчьей стаи
Шрифт:
— Раааар…
— Просто обо мне никто так не заботился, — пыталась оправдаться я.
Но в глубине души знала, нет мне оправдания. Я просто все испортила. Вспомнила реакцию Рагнара: он замер, просто замер! Не ответил мне на поцелуй, а застыл.
Должно быть, не знал, как реагировать на такое! Какая же я дура!!!
Ясно же было сказано: у него полно женщин, Айрин! Ему до тебя, как до женщины, никакого дела нет. А ты к нему пристаешь.
Он хороший человек, заботится о тебе, как о друге… А ты — ненормальная женщина
Прикусила губу, было на самом деле очень стыдно. Как я могла так себя вести. Минутный проблеск идиотизма и его губы, такие горячие… Его глаза, взгляд которым он одарил, словно я самое дорогое на свете.
А его голос… Я даже к Эштону ничего подобного не испытывала. Его мать приютила меня, мы росли вместе с самого детства. А потом я стала замечать, как он красив, да и он стал оказывать знаки внимания.
Когда он сделал предложение, я согласилась без раздумий, какие могут быть мысли. Я знала его с детства и любила… Наверное…
За все время я не испытала к нему и доли тех чувств, которые пробуждал во мне желтоглазый оборотень.
— Подумать только, я влюбилась в оборотня! — на одном дыхание произнесла я. Раа, снова толкнула меня головой в бок.
— Рааар… — произнесла она.
Я погладила малышку по голове и рядом лежащего Каина, который все еще мурчал и внимательно меня слушал. Вот только больше рассказать мне было нечего.
Я, как дура, влюбилась в Рагнара. И он никогда не станет моим. Ясно же, как день.
За что ему меня любить? Любовь ведь необходимо заслужить. Это я хорошо знала.
Эштон любил меня за то, что я была рядом с ним, скрывала его проделки от матери, за то, что я училась знахарству у его матери и приносила доход в семью. А Эштон в это время мог искать себя.
От этих воспоминаний меня даже затошнило. Неужели я когда-то могла любить его? Даже не так, неужели я когда-то думала, что могу любить его?
Он ведь даже работать не умел, только и сидел на шеи у своей матери и меня. А мы целыми днями пахали, чтобы Эштон мог выбрать ремесло по душе.
Когда его мать Алерика, болела, Эштон даже и ведра из колодца сам принести не мог. Все ложилось на меня. Да, Эштон был красив. Но не тяжело быть красивым, если два человека в семье трудятся день и ночь, чтобы купить тебе красивую рубаху.
А вот руки не знали и доли труда.
Тем не менее, мы с ним были вместе с самого детства, а благодарность перед Алерикой не позволила бы мне дурно взглянуть в сторону ее сына.
Поэтому я видела в Эштоне только хорошее, хоть и этого было мало. Я ведь даже доверилась ему, когда на мне появилась метка. Знала Эштона всю жизнь и, как дитя малое, доверила ему самый страшный секрет.
Эштон был Эштоном. Отреагировал он в своем духе, продал меня за золото. Даже и минутной мысли, наверняка, в его голове не возникло бороться за меня или прятать.
А ведь Рагнар рискует собой ради меня.
Эти
И я сразу же влюбилась в него.
Раздался стук в дверь. Мне пришлось встать с пола.
— Входите, — сказала я. — Сейчас будем кушать, — обратилась к животным.
Я уже настроилась на сытный ужин, когда в дверь вошла вовсе не служанка.
Глава 44
Я был зол, возбужден и в недоумении.
— Что случилось? — спросил Сайхала, который пришел совершенно без приглашения. У него должна была быть веская причина, чтобы явиться сюда.
— Несколько оборотней снова устроили бунт, — тут же «обрадовал» он меня.
Я вздохнул и потер переносицу.
— Я смотрю, им неймется.
— А как по-другому, Рагнар? Ты ведь даже отменил великий пир!
— Ничего великого в этом пире давно уже нет, — прорычал я. — Несчастный кролик поделенный на всю стаю — это ли величие?
— По-твоему, стая не заслужила медведя и барса на столе за все свои страдания?
— Она заслужила больше этого! — тут же сказал я. — Но это не поможет, Сайхал.
— А что поможет?
— Только жизнь может дать жизнь…
— Отчего ты так в этом уверен? — возмутился мой бэта. — Скажи, Рагнар, почему ты так стоишь на своем. У тебя ведь нет ни единой причины так полагаться. Просто твоя привязанность к самке…
— Айрин здесь ни при чем! — вспылил я.
— Ты и животных оставил на потеху ей! И сам стал потехой! Альфа, который идет на поводу у своего трофея.
— Замолчи! — взревел я и Сайхал, наконец, закрыл свой грязный рот и опустил голову.
— Если я так приказал, то не обязан отчитываться, — грозно сказал я. — Но раз ты считаешь мои слова недостаточными, я открою перед тобой карты.
Сайхал поднял голову и посмотрел на меня с интересом.
— Граница стала тоньше и стала обрастать травой, Сайхал, настоящей травой и цветами.
Глаза бэты смотрели с недоверием.