Трофей мажора
Шрифт:
Весь помятый, кровоподтеки на брови, губе, небольшие синяки на скуле и предплечье… возможно еще где-то, но мне не все обозримо в данном случае. Я только правой стороной смотрю.
Зато у него обе стороны зрения в порядке! Ни один глаз не пострадал! Его лицо еще краше стало! Брутальнее, блин…
Вновь подношу руку к своему отечному недоразумению. Боже мой, боже…
Встаю и направляюсь к зеркалу в прихожей.
– Может… не надо? – бубнит издалека.
– Отвали.
– НеМалявка…
Мой
– Что за черт? – застываю со сковородой в руках. Оглядываюсь.
– Я льда не нашел…
– И??!
– И только пельмени были в морозилке, – показывает полотенце, завязанное в подобие небольшого мешочка, в котором по-видимому находятся несколько льдинок-пельмешек.
– А целиком пакет нельзя было приложить? Моему глазу и так бы зашло! Он не избалованный! Зачем нужно было потрошить несчастных?
Вздыхает. Плечами дергает.
Подхожу, силясь возобновить тот пыл, с которым я мчалась к нему.
– Пошел вон! – вкладываю в эту фразу всю свою душу. Ее отбитые, но еще не сломленные остатки.
– Не простишь? – спрашивает он, невинно хлопая своими безумно красивыми длинными ресницами.
Почему меня такими Бог не наделил? Зачем парню такие пушистики?! Невероятная несправедливость.
– А ты раскаялся?
– Нет.
– Тогда, как я могу тебя простить? – опускаю сковородку и озадаченно гляжу на него, шумно дыша. Чувствую, у меня даже ноздри дергаются. Ноздри тоже психуют. Я огнедышащий дракон.
– Ты же в меня влюблена, – отвечает нагло.
– Ну все! – сковородку поднимаю и замахиваюсь. Со всей силы.
– Ааа, нога, – кричит, скривившись, хватаясь за коленку. – Мммм…мм….
– Что с ногой? – подвисаю жалостливо.
– Вообще двигаться не могу… возможно… перелом.
– Бедный мой! А скорую почему не вызвал?!
– Зачем? Я справлюсь, – заявляет самоуверенно, внимательно вглядываясь в мое лицо и немного расслабляясь. – Я сильный. Срастется.
Кто бы сомневался. Непобедимый наш.
– Ты хотя бы немного раскаиваешься?! – сажусь рядом, сковородку кладу на колени, так, «на всякий случай». – Ну … хотя бы капелюшечку?
– Нет.
– Тебе меня не жалко?! – восклицаю возмущенно и слегка отчаянно.
– Я тебе, безусловно, сочувствую, – заявляет этот гад. – Вечно ты смелость проявляешь, где не надо. Маленькая дурочка.
– Я сейчас не совсем поняла... ты меня жалеешь, или оскорбляешь?
Молчит. По взгляду вижу – второй вариант. Какая может быть жалость от этого
– Не надо было себя так вести.
– Я еще по-твоему и виновата во всем?! Ты совсем оборзел?
– Ты меня спровоцировала.
– Значит, признаешь?
– Что?
– Что приревновал… и поэтому избил Илью.
– Нет.
– Как это «Нет»?! Ты же сам говоришь, что спровоцировала тебя!
– Да.
– Что да?!
– Спровоцировала.
– Антон, – теряю терпение. – Ты почему на Илью накинулся?
– Потому что спровоцировала, – продолжает повторять одно и тоже. Чертов попугай.
– Чем?
– Своим нехорошим поведением.
Вскакиваю на ноги, сковородку отшвыриваю в стену. Раздается громкий треск. Я дергаюсь, а этот чурбан даже не вздрагивает.
– А ты чего распсиховалась опять?
– Признайся, что приревновал! – ору и голос срывается. Истошный визг переходит в хрип.
Он делает из меня истеричку. Сидит, надменно улыбается одним уголком губ. Мимолетная грусть в его глазах безвозвратно канула в Лету.
– Тебе бы этого очень хотелось, но нет, я тебя не ревновал. Просто расстроился, что игра зашла в тупик.
В тупик. Теперь это так называется? Ха-ха.
Для кого как. Но моя победа теперь с привкусом горести. И синевы на лице.
– Ааааа, – отхожу к плите, ставлю чайник. Обреченно беру веник и совок, и начинаю смахивать последнюю еду в доме. – Посмотри, что ты со мной сделал! – на глаз тычу. Подобие глаза. – Мое лицо похоже на расплывшуюся в духовке булочку… поджаренную…
– Самоиронии тебе не отнимать, – встает, тянет ко мне свои ручища. Обнять наровит. – Знаешь, я бы не отказался от такой сладкой булочки. Очень аппетитно.
– Ты…
– Дай угадаю, – обнимает, голову мне на плечо кладет. Я тут же веник и совок роняю. – Я – придурок?
– У тебя же нога болела! – гаркаю и отпихиваю его. – Ты двигаться не мог!
– Я крепкий парень. Меня не сломить, – отзывается важно, но руки от меня не убирает.
Наклоняется. В шею нежно целует. Вздыхает. Липнет ко мне огромная глыба. Высокий и большой. И пахнет вкусно. До неприличия вкусно.
– Помнишь про уговор? Тебя здесь быть не должно…
– Какой уговор? – голову поднимает, брови удивленно вздергивает. Лицо до жути невозмутимо. – Не помню, – заявляет нагло.
– Ааа, у тебя не только нога сломана, у тебя еще и проблемы с памятью, да?
– Представляешь, отшибло.
Кивает. Сама серьёзность. Дайте этому парню Оскар.
Но я это так не оставлю. Он выполнит все мои условия.
– А где Ильюшка? – опять пихаю Антона, в этот раз он отшагивает и его взгляд мгновенно мрачнеет.