Троил и Крессида
Шрифт:
Однако же, язык мой слаб и скуп,
И не берусь в рассказе передать я
Все вздохи, что у ней слетали с губ,
Все жалобы, и стоны, и проклятья:
Боюсь, что стих мой полного понятья
О скорби вам Крессидиной не даст,
А попусту болтать я не горазд.
Итак, продолжим дальше нашу повесть.
Пандар, от принца выйдя, прямиком
Отправился к Крессиде, чтоб на совесть
Исполнить порученье, о каком
Я прежде вам
В опочивальню к ней пробрался вскоре,
Где и застал бедняжку в страшном горе.
Из глаз ее лились потоки слез
На грудь, что полотна была белее,
Густые пряди золотых волос
Свисали, расплетясь, вдоль нежной шеи,
Все эти знаки толковать умея,
Пандар смекнул, что впрямь подобный вид
О подлинном страданье говорит.
Едва Крессида дядю увидала,
Как жалостней и горше во сто крат,
Лицо в ладони спрятав, зарыдала.
Пандар же, состраданьем к ней объят,
Уж был готов поворотить назад
И прочь бежать не говоря ни слова,
Снести не в силах зрелища такого.
"Ах, дядюшка! Настал мой смертный час!
Уж я сама не ведаю, должна ли
Приветом иль проклятьем встретить вас:
Все радости мои и все печали
От вас пошли! Не вы ль меня склоняли
Познать любовь, усладу всех сердец?
Могла ль предвидеть я такой конец?
О, вижу я, - продолжила вдовица, -
К беде ведет любовь: таков итог!
Так суждено блаженству завершиться
Страданьем; сколь же горек сей урок!
Глупцы, которым это невдомек,
Взгляните, как терплю я муки ада,
Сама себя я умертвить бы рада!
Кто зрит меня, всех горестей и мук
Перед собою видит средоточье:
Обида, боль, унынье, гнев, испуг
Владеют мной и сердце рвут мне в клочья,
Отчаянья не в силах превозмочь я!
Столь жалок мой удел, клянусь душой,
Что даже небо плачет надо мной".
"Дитя! Твою печаль и страх утраты
Я разделяю, - молвил тот в ответ, -
Но ради Бога, пожалей себя ты!
Так убиваться, право же, не след.
Себе чинишь ты этим только вред.
Ну полно! Дядя твой не без гостинца
К тебе пришел: есть весточка от принца".
Но пуще лишь расплакалась вдова:
"Ах, дядюшка! Что может он, бедняжка,
Мне передать? Прощальные слова?
Надежду ли, что выйдет нам поблажка?
О, смилуйтесь! И без того мне тяжко.
Своих ли слез ему недостает,
Что за слезами вас ко мне он шлет?"
Увы! Прекрасная, как ангел Божий,
Крессида в эти несколько минут
На бледный призрак
И всякий, кто ее узрел бы тут,
Подумал бы, что краше в гроб кладут:
Где резвость прежняя? где нрав горячий?
Бедняжку подменили, не иначе!
Глаза ее, от непрестанных слез
Окаймлены багряными кругами,
Глядели так, что муки сей не снес
Пандар и залился в ответ слезами,
При этом непослушными устами
О принце попытался речь завесть,
От коего сюда принес он весть.
"Дитя!
– он молвил, - царь и горожане
С посланцами скрепили договор:
Сим пребывающий во вражьем стане
Нам выдан будет воин Антенор,
А им - Калхаса дочь. С тех самых пор
Избранник твой от мук не видит света:
Так обезумел он, узнав про это!
С ним горевал я, сострадал ему
И сам едва от этакой напасти
Не помер! Но совету моему
Он внял и успокоился отчасти,
Решив, покуда это в нашей власти,
С тобой вдвоем провесть сегодня ночь
В раздумьях, как беду вам превозмочь.
Вот весь тебе мой сказ; я нынче краток,
Затем что в поясненьях нужды нет.
К тому ж, тебе б не худо сил отстаток
И приберечь: теперь не до бесед!
Царевичу снесу я твой ответ,
Тебя же об одном хочу просить я:
Утри хоть слезы до его прибытья!"
– "Увы мне! велика моя печаль, -
Вздохнула, приподнявшись на постели,
Вдова, - но больше милого мне жаль,
Чем самое себя! И в самом деле,
Коль тяжко мне - ему еще тяжеле.
И оттого терзаюсь я вдвойне,
Что он страдает по моей вине.
Сколь ни ужасно с милым быть в разлуке,
Все ж, дядюшка, скажу вам не тая:
Узреть его теперь в такой же муке,
Как я сама терплю, - вот смерть моя!
Но пусть придет! С ним напоследок я
Хотя бы повидаюсь и, быть может,
Он отлететь душе моей поможет".
И с этими словами на постель
Упав ничком, Крессида разрыдалась.
"Племянница, да ты в своем уме ль?
–
Вскричал Пандар, превозмогая жалость, -
Ведь до его прихода уж осталось
Всего-то ничего! Вставай скорей!
Заплаканной встречать его не смей.
Ну, подымись, дитя, не будь упряма,
Глаза утри-ка: что за жалкий вид!
Он сам себя, клянусь казной Приама,
Убьет, когда лицо твое узрит!
Ведь он о смерти лишь и говорит.
Когда б я знал, к какому все итогу
Придет - сюда б не звал его, ей-богу!