Троллей Бусы
Шрифт:
– Оля, иди отдохни, я сама оформлю, – мягко сказала Алёна, и подойдя к открытому окошку минут десять беседовала с водителем. Как позже узнала Ольга, этим водителем был Иван Козлов. Рассказывали, что у Ивана и Алёны был довольно пылкий, хотя и давний роман, приведший чету Козловых на грань развода. В комнатке диспетчерской стало уже ощутимо прохладно, когда Алёна, наконец, закончила болтать с Козловым и закрыла форточку.
Тем временем, вечер начинал переходить в ночь, а Ольга с Алёной заварили чаю. У Сергиенко с собой была початая пачка не слишком вкусного печенья, да и у Алёны кое-что съестное было припрятано.
– Не
– Да, наверное, нет, – после некоторого раздумья, ответила Ольга.
– Ну, правильно, тут нормально. Но всё же, из диспетчерской до рассвета лучше не выходить.
Немного озадаченная таким предостережением, Оля допивала чай в молчании.
Последний троллейбус заезжал в парк почти в час ночи. Обычно это был тридцать пятый маршрут «Лысогорье – Городской пляж». Городским пляжем некогда назвали берега озера на окраине города, неблагоустроенные и дикие. Впрочем, истомлённая летним зноем публика всё равно в своё время спешила туда, чтоб искупаться и отдохнуть от суеты города. Правда, за последние лет восемнадцать озерцо несколько обмелело, и медленно, но верно мутировало в болото. Желающих окунуться в зловонную жижу не находилось даже среди подвыпивших горожан, но местность та всё ещё гордо именовалась городским пляжем.
После возвращения последнего блудного троллейбуса в «стойло», охранник запер невысокие ворота. Этой ночью дежурил не тот противный стражник, похожий на гоблина, что так не понравился Оле, а высокий крепкий полноватый мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти, которого Алёна называла Пётр Петрович. «Он хороший» – рассказывала о ночном охраннике Алёна, «если к нему по-человечески, он всегда навстречу идёт, если кого-то привести, там, на территорию надо, или ещё что…»
Ольга исписала своим красивым крупным почерком последние необходимые бумаги, заполнила все бесконечные и бессмысленные графы в компьютерной программе, и с чувством облегчения откинулась на спинку стула и бросила взгляд на часы – было начало второго. Первые троллейбусы покидали «троллятник» только в пять утра. У Ольги было в распоряжении почти четыре часа свободного времени.
– Пора спать, – деловито сказала Алёна, – ты только будильник ставь, а то вдруг проспишь. И да, у нас дедовщина, не обессудь, но, чур, я сплю на кресле. Ночёвки на стуле моя спина просто не выдержит.
– Бабовщина. У нас бабовщина, – неожиданно рассмеялась Оля, – конечно, спите на кресле, я тут возле столика прикорну.
Алёна ловким отточенным движением разложила кресло-кровать – получилось вполне приличное спальное место.
В «троллятнике» коротали ночь не только Оля с Алёной Николаевной. В тесной стеклянной сторожке ворочался, сидя в мягком кресле, охранник «дядя Петя» как про себя назвала Петра Петровича Ольга. Ночь была холодной, и хранитель «троллятника» согревался горячими, скорее даже горячительными напитками. В огромном ангаре троллейбусного депо работали три уборщицы и пара механиков. К утренней смене троллейбусы должны были стать чуть менее грязными, чуть менее замызганными и чуть менее разбитыми.
Алёна выключила раздражающее глаза и гадко гудевшее люминесцентное освещение. В помещении светила лишь старенькая настольная лампа. Оле не спалось. Преклонив голову на сложенные на столе руки, одним глазом
Ольга подивилась, до чего же быстро и крепко она сдружилась со своей однокурсницей Танькой. Таня была девушкой общительной, и в то же время чуждой любому панибратству, ставившей одной ей видимые, но совершенно непреодолимые барьеры, не пускавшие непрошенных гостей в её богатый внутренний мир. При всей улыбчивости и лёгкости в общении, Татьяна в некоторых вопросах была неожиданно серьёзной, принципиальной и совершенно непоколебимо убеждённой. Своих взглядов на жизнь она никому не навязывала. Максимум, могла осторожно высказать своё мнение, когда кто-то настойчиво просил её совета. Внутренний стержень Обуховой был, похоже, совершенно несгибаем, даром, что спрятан под чарами завораживающего всех и каждого доброго и жизнерадостного обаяния.
И всё же Ольге немножко не хватало всех этих студенческих балагурно-хмельных мероприятий. Особенно в те моменты, когда она слушала рассказы Кати, во всех подробностях живописавшей интересности очередной вечеринки второкурсников. «Катька… наверное, спит сейчас в настоящей постели. Настоящей постели…» Оля поворочалась на своём импровизированном спальном месте, пытаясь подобрать хоть сколько-нибудь удобную позу. «А, может, притащила к себе Юрку. Благо, что «занудная соседка по комнате» тут Оля слегка улыбнулась в полусне «впервые за полтора месяца не ночует дома». Квартирная хозяйка баба Люда, по слухам, имела за сутулыми согбенными плечами весьма бурное и распутное прошлое, и смотрела на ночные визиты к её постоялицам довольно лояльно. «Лишь бы не гадили и денюжку в срок уплочивали» говаривала она в беседах со своими соседками-ровесницами, которые, по старой памяти продолжали считать её «распущенной» и называли за глаза «Людкой-проституткой».
Конец ознакомительного фрагмента.