Трон черепов
Шрифт:
«Кто может любить мальчика больше, чем бабушка?» – не уставала повторять она. В этом заявлении скрывался, конечно, намек на то, что сама Ашия, по ее мнению, для любви не годится, коль скоро взяла в руки копье.
Ашия проскользнула мимо, не потревожив ее, затворила за собой дверь детской и взглянула на спящего сына.
Она не хотела ребенка. Она боялась, что беременность повредит ее телу воина, а любовью у них с Асомом и не пахло. Потребность ее брата в том, чтобы сестра выносила дитя его любовника, казалась мерзостью.
Но
«Энкидо было бы стыдно за тебя».
Раздался громкий треск, и край кроватки отломился в ее руках. Каджи открыл глаза и пронзительно вскрикнул.
Ашия отшвырнула деревяшку и взяла мальчика. Материнское прикосновение всегда успокаивало его, но на сей раз Каджи неистово забился в руках. Она попыталась утихомирить сына, но он еще пуще разорался от ее хватки, и она увидела на его коже ссадины.
В ней все еще бурлила ночная сила.
Ашия поспешно уложила сына обратно на подушки, в ужасе глядя на его нежную кожу, исцарапанную и перепачканную демонским ихором, который по-прежнему прилипал к ней. Воздух наполнился смрадом.
Дверь со стуком распахнулась, и в комнату ворвалась Кадживах.
– Что ты делаешь, зачем тревожишь дитя в такой час?!
Тут бабушка увидела, что ребенок исцарапан и весь в ихоре. Издав вопль, она в ярости повернулась к Ашии:
– Убирайся! Убирайся! Позор на твою голову!
Она с силой толкнула Ашию, и та, боясь собственной силы, позволила выдворить себя из детской. Кадживах взяла ребенка на руки и пинком захлопнула дверь.
Второй раз за ночь Ашия утратила центр. На ватных ногах она проковыляла к себе, треснула дверью и в темноте, обмякнув, опустилась на пол.
«Наверно, мерзость – это я».
Впервые за многие годы Ашия утопила лицо в ладонях и разрыдалась. Ей не хотелось ничего, кроме утешающего присутствия господина.
Но Энкидо шел одиноким путем и, как ее бабушка, испытал бы за нее стыд.
Глава 4
Шарумова кровь
327–332 П. В.
Сядь прямо, – отрывисто приказала Кадживах. – Ты принцесса Каджи, а не какая-то жалкая ха’тинг! Я отчаиваюсь найти мужа, достойного твоей крови и готового тебя взять.
– Да, тикка. – Ашия дрожала, хотя дворцовые купальни были теплы и в пару.
Ей исполнилось всего тринадцать, и она не спешила замуж, но Кадживах увидела окровавленную вату и всполошилась. Тем не менее Ашия выпрямилась, а ее мать Аймисандра терла ей спину.
– Вздор,
Ашию снова пробрала дрожь. Мать хотела утешить ее, но добилась обратного.
Кадживах возмущалась, когда дочери перечили ей, но сейчас лишь терпеливо улыбнулась, подав своей невестке Таладже знак подбросить в воду горячих камней. Она всегда старательно содержала двор, от детской до кухни и купален.
Ей подчинялись пять дочерей даль’тинг – Аймисандра, Хошвах, Ханья, Таладжа и Эвералия, а также внучки – Ашия, Шанвах, Сиквах, Мича и Джарвах.
– Похоже, что дама Баден согласен, – сказала Кадживах.
Все головы резко повернулись к ней.
– Его внук Раджи? – спросила Аймисандра.
Широкая улыбка осветила лицо Кадживах теперь, когда тайна вышла наружу.
– Говорят, что никому еще не предлагали такого богатства за отдельную невесту.
У Ашии пресеклось дыхание. Секунду назад она желала оттянуть это мгновение на годы, но… принц Раджи? Юноша был красив и силен, наследовал белое и состояние, многократно превышавшее даже андрахово. Чего еще желать?
– Он не достоин тебя, сестра.
Все взгляды обратились к брату Ашии – Асукаджи, стоявшему в дверях спиной к женщинам. В этом никто не углядел ничего необычного. Обычно мужчин не пускали в женские купальни, но Асукаджи было всего двенадцать, и он еще носил бидо. Более того, он был пуш’тинг, и все знали, что его больше интересовала чепуха в голове женщины, чем то, что скрывалось под ее одеждой.
В семье все женщины обожали Асукаджи. Даже Кадживах не огорчало его предпочтение мужчин, коль скоро он исполнит свой долг и наберет жен, чтобы обеспечить ей внуков.
– Возлюбленный племянник, что привело тебя сюда? – спросила Кадживах.
– Боюсь, я в последний раз прихожу в женскую купальню, – ответил мальчик, вызвав хор ахов и охов. – Сегодня утром меня призвали на Ханну Паш. Я облачусь в белое.
Кадживах возликовала пуще других:
– Замечательно! Конечно, мы знали, что это скоро произойдет. Ты племянник Избавителя.
Асукаджи повел плечом:
– Разве ты не мать Избавителя? Разве здесь не его жены и сестры, не его племянницы? Почему никто из вас не носит белого, но должен я?
– Ты мужчина, – ответила Кадживах, как будто это все объясняло.
– Какая разница? – спросил Асукаджи. – Ты спрашиваешь, кого достойна Ашия, но правильный вопрос – кто достоин ее?
– Кто в племени Каджи выше наследника дама Бадена? – подала голос Ашия. – Отец не отдаст меня в другое племя… ведь не отдаст?
– Не будь дурой, – отрезала Кадживах. – Об этом даже думать нелепо.
Но на лицо ее легла тень сомнения, когда она взглянула на внука.
– Кто же тогда достоин?