Трон императора: История Четвертого крестового похода

Галланд Николь

— Позволь уточнить. Ты любишь Отто, а он любит тебя, но ты останешься с Бонифацием по довольно глупой причине. Я что-нибудь пропустил?

Она смотрела на меня несколько секунд, а потом на ее лице появилась та прежняя улыбка — полусочувственная-полувеселая.

— Ты видишь собственную историю, когда на меня смотришь. Если я вернусь к Отто, то, по-твоему, это означает, что Джамиля должна вернуться к тебе.

Я заморгал и взволнованно прошептал:

— Что ты знаешь о Джамиле? Бонифацию сказали, что она погибла при пожаре в Пере.

Лилиана ужаснулась, но, увидев, что я качаю головой, успокоилась, лишь нервно вздохнула.

— Он ничего не рассказывал… Впрочем, он мало о чем мне рассказывает. — Она

помолчала. — Что же касается твоего вопроса, то я сразу поняла по твоему лицу, что она ушла от тебя.

— Теперь представь то же самое выражение на лице Отто.

— Ты знаешь множество шлюх, неужели не можешь найти для него кого-нибудь более подходящего возраста? — спросила она, теряя терпение. — Кого-нибудь, чье присутствие у него в палатке не вызовет гнева у его предводителя.

Она прошла мимо меня и была такова. С того раза, стоило мне появиться в шатре у Бонифация, она под каким-нибудь предлогом уходила.

Всю неделю Бонифаций не приглашал Грегора к себе и не принимал его, когда тот просил аудиенции каждое утро громким голосом. Тогда Грегор прибегнул к старому приему — попытался возглавить военные учения, считая это эффективным способом распространения своего мнения (или, как в прошлом, якобы своего мнения). Но и здесь его ждала неудача: люди, с которыми он обычно проводил учения, совсем недавно прошли проверку в бою и теперь, получив наконец-то достаточно провизии, считали себя в отпуске. Большинство из них даже не подумали покидать палатки в августовскую жару. Не сумев настроить соратников по оружию против бездействия, Грегор не оставлял попыток добиться встречи с Бонифацием, но все время получал отказ.

На четвертый день, в очередной раз не получив аудиенции, Грегор остался стоять на виду у Бонифация (так как полог шатра всегда был открыт, чтобы впустить ветерок) и потребовал встречи с маркизом так громко, что Отто, как он потом говорил, услышал его на другой стороне холма, где тренировал лошадей. Трубный глас Грегора прервал мое тысячное исполнение «Календы мая», за что я был ему благодарен. Бонифаций отреагировал тем, что сразу опустил полог шатра, чтобы не видеть Грегора. Через несколько минут, когда Алексей отбыл во Влахерну, Бонифаций поехал с ним.

Праздник святого Сикста,

6 августа 1203 года

Недавно я упомянул на этих страницах о своих попытках вернуть паломничество в намеченное русло. Чтобы меня не обвинили в замалчивании подробностей, приведу здесь один пример подобных попыток. Пишу эти слова с радостным ожиданием определенной победы, празднование которой мы предвосхитили сегодня вечером, позволив себе излишества в напитках, что случается редко (напитки раздобыл Отто). Возможно, поэтому мое перо сейчас не такое твердое.

Узнав о неожиданном отъезде мессира маркиза во дворец Влахерны, я в сильном раздражении вернулся к себе в шатер и начал громко выражать недовольство брату такими словами:

— Клянусь головой святого Иоанна, я должен с кем-то поговорить! С мессиром Балдуином, его преосвященством Конрадом, с кем угодно! Пусть даже, с мессиром Дандоло из Венеции! Если так будет продолжаться и дальше, то зиму мы проведем в палатках, бездельничая, пока Алексей играет в кости, а его папаша вывозит из церквей священные реликвии! Через каких-то два месяца наш договор с венецианцами потеряет силу, а мы даже не достигли Святой земли!

Брат меня успокоил, и тогда я послал Ричардусов ко всем трем людям, упомянутым выше, — мессиру графу Балдуину, его преосвященству епископу Конраду и мессиру дожу Дандоло. И час назад, к моему изумлению, получил ответ от всех трех, что завтра в такое-то время у меня состоится аудиенция с каждым. Высокочтимый граф Балдуин пригласил меня посетить его личную резиденцию ранним утром, сразу после мессы.

После этого

мы с Отто начали праздновать, вкусив немало вина. Наверняка все эти люди, зная меня, догадываются, о чем пойдет речь, поэтому их готовность встретиться со мной свидетельствует о том, что они намерены надавить на мессира Бонифация, на что я не имею права. Подстегнув наше воображение хмельным, мы с Отто продумали каждое слово, которое я произнесу завтра. Бритт, настроенный сегодня чрезвычайно язвительно, подсмеивается над нами, но, думаю, его сарказм в основном вызван чувством вины, что он сам перестал чего-то добиваться, в сочетании с ревностью — ведь он понимает, что завтра я достигну многого.

46

Утром Грегор ушел из шатра, чтобы поразмышлять немного наедине перед встречей с Балдуином Фландрским. Я с неохотой потащился к Бонифацию, чтобы предложить свои услуги на день, в основном от нечего делать, к тому же теперь я лишился собственных инструментов (самолично уничтожив их), поэтому, если мне хотелось помузицировать, приходилось идти на поклон к тем, у кого эти инструменты были.

Но Бонифация в шатре не оказалось. Его слуга повел меня по холму к Балдуину Фландрскому — именно туда, куда Грегору вскоре предстояло явиться для частной беседы. Там я узнал, что состоится совет с императором Алексеем (можно подумать, будто этот совет сам себя созвал!). Дандоло, ненавидевший всякие собрания с Алексеем, выразил пожелание, чтобы я потихоньку наигрывал в уголке — так, по крайней мере, он мог хоть как-то отвлечься. Мне это польстило.

В шатре собрались епископы, Алексей, Дандоло, Бонифаций и около пятидесяти баронов, включая Балдуина, — все они кого-то ждали. Только я начал играть, как ввели Грегора, одетого для пущей выразительности в наряд пилигрима — длинную рубаху и сандалии.

Грегор опешил при виде такой толпы: пребывая в уверенности, что направляется на личную беседу с Балдуином о скорейшем отправлении в Святую землю, он и оделся соответствующим образом, но здесь, перед лицом всей этой знати, его наряд внезапно превратился в шутовской. Особенно смехотворно он смотрелся в обществе Алексея, который оделся роскошнее обычного и был в новой паре пурпурных туфель. Мальчишка постоянно поправлял корону, но не потому, что нервничал, а из желания привлечь к ней внимание всех присутствующих.

Видимо, кроме Грегора, никого больше не ждали, ибо стоило ему появиться, как Балдуин кивнул и призвал собравшихся к порядку. Грегор стоял как громом пораженный.

— У меня есть предложение, — объявил его величество, начиная совет.

— Насчет выплаты нам долга? — поинтересовался Дандоло.

— Да, — высокомерно ответил Алексей так, словно вернул оскорбление дожу. — Более того, я готов заплатить вам гораздо больше первоначально обещанной суммы.

— Каким образом? Святынями? — выкрикнул я из своего угла, делая вид, что глупо пошутил.

Алексей бросил на меня злобный взгляд.

— Заткнись! — сказал он. — У тебя нет права говорить в моем присутствии. Фацио, если он еще раз подаст голос, вели его выпороть.

Бароны начали переглядываться: одни — с подозрением, другие — с надеждой.

— Вероятно, вам следует прояснить, каким образом вы намерены заплатить уже существующий долг, прежде чем усугублять его, — резонно заметил Балдуин. — До нас дошли слухи, что ваша сокровищница пуста.

— Мы только что выплатили вам огромную сумму, — сказал Алексей. — Естественно, сейчас мы ограничены в средствах. Но наши с вами цели не противоречат друг другу, поэтому вот мое предложение: мы заплатим венецианцам еще за один год службы под вашим началом при условии, что вы останетесь с нами здесь, в Византии, всю осень и зиму, вплоть до марта.

— Решительно нет! — одновременно раздалось несколько голосов; остальные выразились менее внятно, но с тем же гневом.