Трон тени
Шрифт:
Лицо архиепископа побагровело под стать его ослепительному одеянию, и казалось, он вот–вот лишится чувств. Речь подхватил борелгайский посол Иханнес Пульвер–Монсангтон, что обливался потом в дорогих мехах:
— До меня также дошли эти рассказы. И что же мы слышим теперь? Вендр, чью оборону возглавлял капитан жандармерии, пал под натиском бунтовщиков! Дантон, этот архидемагог, и его приспешники вырвались на свободу, и их банды вольготно рыщут по всему городу!
Орланко обвел взглядом стол кабинета. Граф Торан оцепенело молчал, а Рэкхилл Григ завороженно таращился на Иханнеса,
Именно это обстоятельство более всего тревожило Последнего Герцога. Куда, черт возьми, подевался Вальних? Наивно было бы надеяться, что этот субъект свернул себе шею, оказавшись в гуще бунта, — пускай даже капитан, которого в Вендре захватили мятежники, и был именно его ставленником. Нет, он жив и все так же строит козни. А ему, Орланко, надо действовать, причем скоро: слухи о смерти короля, вопреки всем предосторожностям, уже просачиваются в город. Во дворце слишком много слуг, чтобы даже Конкордат мог надолго заткнуть им рты.
— Прежде чем… э-э… отбыть, — проговорил лейтенант, — капитан приказал мне любой ценой обеспечить безопасность собора и восточной части Острова. Кроме того, мы разместили свои заставы на всех мостах Северного берега.
— Мои аналитики полагают, что число мятежников составляет по меньшей мере двадцать тысяч, — заметил Орланко с едва скрываемым презрением. — Если все они двинутся штурмовать мосты… Неужели вы, лейтенант, в самом деле считаете, что ваши люди сумеют их остановить?
— Ваша светлость, — ответил лейтенант, — мои люди сделают все, что только будет в их силах. До тех пор, пока мы не получим дальнейших указаний от капитана или от милорда Миерана.
— Не хочу обидеть наших бравых парней в зеленом, — вмешался Торан, — но жандармерия очевидно не способна справиться с кризисом. Мы должны вызвать регулярные войска.
Эти слова надолго повисли в наступившей тишине. Орланко окинул взглядом всех, кто находился в зале: других членов кабинета, двоих иностранцев, скромную вереницу придворных, что терпеливо дожидались возможности обратиться к кабинету со своими ходатайствами. Герцог подозревал, что почти все эти люди думают сейчас об одном и том же.
Миновало без малого сто лет с тех пор, как полки королевской армии входили в столицу, — эта традиция неуклонно соблюдалась все годы правления четырех сменявших друг друга монархов. Последний раз, когда Фарус IV провел маршем через Старый брод свои победоносные легионы, стал началом гражданской войны и Великого Очищения. Ветви, усеченные теми недобрыми годами, — двоюродные деды и дядья, что погибли, приняв сторону короля либо мятежников, или же просто угодили в беспощадные жернова смуты, — имелись на обширном родословном древе у каждого из здесь присутствовавших (и немало еще было старинных семей, за участие в мятеже изничтоженных мстительным монархом подчистую, — в том числе четверо из пяти великих герцогов, чье происхождение уходило корнями во времена до явления Кариса).
У каждого, кроме
— Вы уверены, — проговорил он осторожно, — что армия успеет прибыть вовремя?
Торан энергично кивнул.
— Когда начались беспорядки, — сказал он, — я сразу почуял, что добром это не кончится, и сообщил в лагерь в Мидвейле, чтобы были готовы выступить в течение трех часов после получения приказа. От столицы до Мидвейла добрых сорок миль, но всадник может доскакать туда за день. Дорога на всем пути хорошая. Если отправить курьера через час, к завтрашнему вечеру в нашем распоряжении будут восемь сотен кирасир, а еще через день–два — шесть тысяч пехоты. Самое большее через три, если не прекратится этот треклятый дождь.
Иханнес перехватил взгляд Орланко.
— Восемь сотен тяжелой кавалерии — убедительный аргумент для его всемилостивейшего величества, что корона Вордана намерена сделать все необходимое для защиты борелгайских интересов.
Среди придворных пробежал одобрительный шепоток.
— Нелегко решиться на такой ответственный шаг, — медленно проговорил Орланко. Однако же, если самоотверженность нашего доблестного капитана жандармерии и не достигла никакой иной цели, она, по крайней мере, наглядно показала нам всю тяжесть нынешнего положения. И все же…
Он помолчал, как бы мысленно сверяясь с неким законодательным актом.
Насколько я помню, отдать королевской армии боевой приказ вправе один только король… или же регент?
— Если бы король сейчас мог говорить, — проворчал Торан, — он велел бы не цепляться за букву закона, когда речь идет о судьбе нации.
— Напротив, — возразил Орланко, — именно в такой момент необходимо строжайшее соблюдение всех правовых тонкостей, дабы впоследствии не возникло ни малейшего сомнения в законности наших действий. Не забывайте, милорд: нас будет судить история.
И опять наступила тишина. Орланко тщательно избегал смотреть на Рэкхила Грига, который именно ради этой минуты был подробнейше обработан и проинструктирован в Паутине. Здоровье он со временем поправит, но теперь уж наверняка не забудет, в чем его выгода. И в самом деле, Григ выступил как по команде.
— Милорды, — произнес он, — ответ довольно прост. Король недееспособен, а принцесса заперлась в своих покоях. На время чрезвычайного положения кабинету необходимо избрать регента. Я предлагаю его светлость герцога.
Торан метнул на него острый взгляд, затем медленно повернулся к Орланко:
— Регента?..
— Признаюсь, мне такой вариант не приходил в голову, — вкрадчиво протянул герцог, — но, если это нужно кабинету, я с готовностью приму на себя регентство до тех пор, пока его величество не оправится от болезни, или…
— Король умер, — прозвучал новый голос позади толпившихся в дальнем конце залы придворных.
Всколыхнулся возбужденный шепот, и в толпу зеленым клином врезались жандармские мундиры. Орланко поднялся на ноги, хотя при его скромном росте это отнюдь не добавило ему внушительности.