Тропа длиною в жизнь
Шрифт:
– …Я был тогда малышом, – говорил молодой охотник Рода Пегой Кобылы, еще почти безусый, с едва пробивающейся бородкой, – а помню все. Как налетели эти… крысиный помет жрущие…
– Тихо, тихо, – остановил его сидящий напротив мужчина, горбоносый, с бесстрастным волевым лицом и ранней сединой в густой бороде и волосах, разделенных на три пучка, – знак особого достоинства у охотников Рода Бизона. – Рассказывай.
– Их никто не ждал, никто! Ведь мы жили далеко от этих проклятущих гор. Лучшие наши воины ушли туда, как всегда делалось. А тут… за оружие-то взяться никто толком не успел, да и некому было…
– И ты, малыш, все это знал и запомнил? – недоверчиво улыбнулся собеседник.
– Да нет… После
– Вот. – Седовласый наставительно поднял палец. – Твой дед сам во всем виноват. Вообразил себя могучим колдуном. Нужно было слушать того, кто и мудрее, и могучее. Передавали бы пленника из общины в общину втихаря, ничего бы такого и не стряслось. Сейчас бы мы его спокойно увели к Великому, а там, глядишь, и вы бы со своими врагами покончили раз и навсегда. А теперь как быть?
Много лет назад – столько лет, сколько пальцев на двух руках и еще на одной, – он, тогда еще совсем молодой, уводил Чужака, захваченного Черным. С наказом уводил: «Смотри! Чтобы ваши его не били, кормили, обували-одевали да глаз с него не спускали. Чтобы слова с ним никто сказать не смел, чтобы никакого дела ему никто дать не смел. Пусть живет так! Год – тут, год – там. А настанет срок – вы же за ним пойдете и мне его вернете».
Тогда он, молодой, даже сочувствовал пленнику, хотя, конечно, нарушить наказ Черного Колдуна не смел. Да и никто из них, живущих поблизости от Его обители, не осмелился бы перечить Черному. Ненавидели – многие, боялись – все, а вот выступить против – никто. И он, молодой, боялся и ненавидел. И хотел, чтобы пленник сбежал, но… только не из его рук. Не потому ли и намекнул тогда, чтобы передавали Чужака подальше. Авось, мол… Дурак. Молодой недотепа. Устроил, называется, – Чужаку на радость, себе на погибель.
Седовласый оглянулся и вздохнул. Из пятерых осталось четверо. Но они уже не те сопливые юнцы, едва ли не верившие глупым побасенкам о какой-то Бессмертной, якобы ждущей кого-то, о дурацкой Древней Клятве. Чепуха все это. Теперь они знают что такое – Истинная Сила. Они сами посвящены этой Силе. Они уже давно не сыновья Бизона (только бывшие их сородичи и не подозревают об этом). Их истинный Тотем – Тот, кого и Живущий в горах не смеет назвать по имени. Он и его воинство. Властители. Хозяева Мира. И сам Живущий в горах для них теперь не Черный Колдун, а Великий. И его повеления для них – единственный закон.
Посвящены четверо из тех, кто уводил Чужака. Пятый отказался, и его настигла Кара. Теперь с ними – его младший брат, тот, кто сейчас там, наверху. Он пройдет испытание и станет одним из них. Конечно, их Посвящение – не то, что прошел Великий, и уж тем более не то, что предстоит пройти его внуку. Вот кто будет истинно велик!..
…Но для этого нужно во что бы то ни стало перехватить его отца.
В день Весеннего Перелома они стояли перед Великим – четверо Посвященных и пятый, безусый и безбородый, готовящийся к своему первому Испытанию. Великий Дад, ободряя новичка, по своему обыкновению, шутил и сам же заразительно смеялся, прищуривая глазки и тряся бородкой. Но он-то, Предводитель четверки, первым принявший Предвечную Тьму и Властителей, видел: Хозяин чем-то озабочен. И встревожен. А новичка,
Озноб пробежал по всему телу, а Знак под левым соском вспыхнул, как раскаленный уголь. Изо всех пятерых только он, Предводитель, знал хотя бы отчасти, зачем нужен Великому Даду его пленник. И почему это так важно – доставить его в срок и лучше всего живым. Уже тогда заныло сердце: а вдруг… Так оно и случилось.
Весть об Идущем, перед которым все должны расстилаться в трепете, он узнал сразу, как только спустился с гор. Была, конечно, надежда: весть эта не об их пленнике. Хотя понял сразу: именно о нем. И вот теперь сомнений нет… и как же поступить? Как быть дальше?
А сын Пегой Кобылы все говорил и говорил, и его трясло от ненависти:
– …не смеют! Гадины! Твари! Я все равно, все равно, никогда, ни за что…
– Успокойся. – Седовласый коснулся рукой его запястья. – Ты же мужчина. Хочешь мстить, так мсти. Он не только твой враг, наш – тоже.
– Да! Мстить! – Глаза молодого сына Пегой Кобылы воистину были безумные.
– Хорошо. Об этом и поговорим. («Хорошо, что мы встретили тебя, такого. Иначе… Ваши нам и так не очень-то доверяют. Все допытываются, зачем мы на землю людей Пегой Кобылы явились? Прознали бы зачем, живыми бы отсюда не выпустили. А теперь… Если такой помощник отыскался, и самим уйти можно. Уйти и на своей земле дождаться этого… Вестника, так, что ли?») — Что о нем говорят? Где он сейчас?
– Говорят, уже на нашей земле. Должно быть, через три или четыре перехода здесь будет.
– Хорошо. Тогда сделаем так. Мы, четверо, уходим немедленно. К себе. Там и будем вас ждать, у сухого распадка, знаешь? Его и наши, и ваши стороной обходят. Так вот: мы уйдем, а молодой, – он кивнул на верх оврага, – твоим гостем останется. Тут и дождетесь… этого. Ну а потом…
Седовласый зашептал что-то собеседнику в самое ухо. Молодой охотник скалил зубы и часто-часто кивал от возбуждения:
– Хорошо! Это хорошо! Только… говорят, ему Могучие Духи какое-то оружие дали.
– Дали так дали, – усмехнулся Седовласый. – Тот, кому мы служим, сильнее всех этих «Могучих». Он – истинный Властитель. Хозяин Мира! – И еще одно. Я сам вырежу его сердце. Сам! – НЕТ! – грозно прозвучал голос Седовласого. – Мы должны привести его живым. К тому, кого вы зовете Черным Колдуном.
И, глядя на обескураженное лицо молодого сына Пегой Кобылы, примирительно добавил:
– Не беспокойся. То, что его ожидает, будет для него гораздо хуже. А тебя Хозяин без награды не оставит.
3
Она не вошла, не вбежала даже, – ворвалась в пещеру и, задыхаясь, осела у входа, прижимая к груди руки, не в силах вымолвить ни слова. Было сразу понятно: она бежала. Долго бежала, невзирая на полноту и одышку.
– Айрита! – Зетт первым бросился к женщине. – Что случилось?
Вот уже два дня прошло, как Айрита с мужем и сыном отправились в горы, в мужнин Род. «И то – загостились у вас, – невесело усмехнулась она, прощаясь. – Теперь уж, видно, до осени…»