Тропа Кайманова
Шрифт:
Остановившись перед подчиненными, некоторое время всматривался в лица, затем негромко сказал:
— Деньги не нашлись. Но у нас есть безошибочный способ узнать виновного. Старшина, прошу...
Галиев зычным голосом, как на обычных построениях, подал команду «Смирно!», вслед за нею — серию команд, будто на занятиях по физподготовке: «Кру-у-гом!», «Два шага вперед марш!..», «Присесть!», «Руки в упор ставь!..», «Выбросить ноги!..».
Все приняли положение упора. Галиев между тем продолжал:
— Поджать руки, оставаться
Андрей подумал: «Ясно, что в таком положении через некоторое время у каждого задрожат руки».
Старшина медленно шел вдоль строя и вдруг громко воскликнул безапелляционно-уверенным тоном:
— Так вот же он!..
Неожиданно для всех вскочил самый левофланговый, маленький, всего несколько дней назад прибывший на заставу солдат.
— Товарищ капитан! Товарищ старшина! Я же... Я... — начал было он и вдруг испуганно замолчал.
— Товарищ капитан, — Галиев официально взял под козырек, — какие будут указания?
— Распустите строй. Случай этот обсудим на общем собрании личного состава, — ответил Галиеву Самохин, нарочно не определяя дату собрания: надо было оставить время солдатам, чтобы они поговорили между собой об этом происшествии.
Трудно, очень трудно налаживалась жизнь на оперативном посту Аргван-Тепе. А боевая работа требовала от Самохина подготовленных, умелых во всех отношениях, дисциплинированных солдат.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В ЛОВУШКЕ
— Тельпек, тельпек! Кому тельпек!.. Брюки! Новые брюки! — выкрикивал Барат, прохаживаясь в толкучке шумного базара, прислушиваясь к тому, о чем говорили вокруг, присматриваясь к мелькающим перед ним лицам. За Баратом и бродившим по базару Абзалом наблюдал из окна милицейского оперпункта Яков, переодетый в старую форму железнодорожника.
Сегодня утром, намечая план действий с Лаллыкханом и Амангельды, они договорились, что Лаллыкхан в сопровождении Шакира пойдет искать старых друзей, адреса которых он хорошо помнил.
Амангельды с радистом Фархатом, тоже переодетым в родную национальную одежду, на ишаках объедут окрестности аула, посмотрят следы конных групп. В случае чего будут радировать уполномоченному НКГБ Диденко.
Кайманов, Абзал и Барат, пока остальные ведут предварительную разведку, отправятся на базар, рассчитывая на свое умение видеть и слышать.
Якову с его приметной внешностью и ростом в сто девяносто сантиметров трудно было остаться неузнанным. Зато Барата даже если кто и узнает, не беда: знакомым известно, что Барат воевал и по ранению вернулся с фронта.
— Тельпек! Новый тельпек! Брюки! Кому брюки! — время от времени выкрикивал Барат то по-курдски, то по-туркменски, и Яков видел, как он ловил на себе большей частью безразличные, а иной раз настороженные, подозрительные взгляды окружающих: дескать, такой здоровый лоб, а вот — на тебе! — трогует барахлишком на базаре. Взгляды смягчались
— Брюки! Брюки! Новые брюки! — кричал Барат, прислушиваясь, о чем говорят в толпе.
Абзал толкался в том конце базара, где торговали сеном, ячменем, половой. Именно там могли появиться бандиты, закупающие фураж.
Из своего укрытия Яков заметил, что Абзала цепким взглядом изучал парень с непропорционально длинным туловищем и короткими ногами, с хурджинами, перекинутыми через плечо. Абзал, мельком взглянув на парня, стал прицениваться к ячменю. Видимо, он предложил такую цену, что хозяин ячменя сначала опешил, а потом раскричался, зло размахивая руками. Абзал, огрызаясь и отплевываясь, торопливо пошел от негр. Через некоторое время остановился рядом с окном, за которым стоял Яков.
— Ёшка, следи за длинным парнем с хурджинами, — сказал он, — это сын Баба'-Беге'нча. Сам Баба тоже наверняка где-то здесь.
— Понял. Подстраховывай Барата, — приоткрыв форточку, ответил Яков. Ему не надо было объяснять, кто такой Баба-Бегенч.
Большинство людей меняли вещи на продукты по нужде, а не из корысти, но Яков видел, что не только из-за продуктов пришел на базар кое-кто, вроде старого контрабандиста Баба-Бегенча и его сына.
Мелкооптовые перекупщики опия, торговцы в розницу, даже фуражиры с верблюдами, нагруженными джегурой, сеном, рисом, баранами, были здесь. Всех их отмечал зоркий опытный взгляд Якова.
Были здесь не только заготовители продуктов и фуража, а и кое-кто из старых знакомых Якова по стычкам на границе. Значит, в окрестных песках могли таиться нелегальные группы...
— Тельпек! Тельпек! Новые брюки! — на разные голоса повторял Барат.
— Эй ты, что хочешь за свои брюки?
Еарат обернулся. Перед ним стоял, пытливо всматриваясь в его лицо, старик, которого больше интересовал сам продавец, чем брюки.
— Хочу полпуда джегуры, — не задумываясь ответил Еарат.
— Много захотел. До конца войны не продашь свои брюки... А что еще у тебя есть?
— Давай халат покупай! — с готовностью развязывая цветастый поясной платок, предложил Барат.
Старик усмехнулся, помотал головой и сморщил нос, дескать, за такой старый халат и горсти зерна никто не даст.
Изображая крайнее возмущение, Барат стал нахваливать свой товар, поворачивая халат и так и эдак, набрасывая его на плечи старику, оглаживая на нем, — дескать, приобретаешь достойную вещь.
Тот снял халат, с себя, вернул Барату и направился прочь.
Не тут-то было! Барат увязался за ним, словно только этот старик и мог купить у него вовсе не новый и не очень красивый халат.