Тропа колдунов
Шрифт:
Бойница! — вдруг осенило Тимофея. Да, та самая бойница, над которой сотворил волшбу Угрим, прежде чем исчезнуть из надвратной башни. Даже, пожалуй, не сама бойница, а лишь пустой проем, очерченный ею. Князь словно вынул прорезь в каменной стене, перенес ее в Кощеев тронный зал и подвесил в воздухе. И вот теперь…
Тимофей не удержался — заглянул через плечо князя. Вид из бойницы открывался такой же, как с башенной площадки. Река, два войска, два лагеря…
Теперь Угрим мог из подземелья наблюдать за тем, что творится у городских стен.
Тимофей
— Тимофей, выстраивай воинов! — велел Угрим, не отводя взгляда от бойницы. — Ставь у трона по двое… Нет, лучше по трое. Дружинников — вперед. Ополченцев — сзади.
Много времени построение не заняло. Ратников было не так уж и много.
Тимофей вновь подошел к Угриму. Встал за спиной.
— Да не заглядывай ты сзади, аки тать, — не оборачиваясь, проговорил князь. — Коли есть охота — становись рядом, на дощицу.
Угрим указал на кусок окаменевшей доски под ногами и чуть подвинулся.
Охота была. Тимофей встал подле князя.
И словно вновь очутился на крепостных стенах. Словно и не спускался под землю. Тимофей не только смотрел вниз, с высоты, через узкий бойничный проем. Он слышал далекий шум чужих ратей. Он ощущал упругие порывы ветра, бьющие в бойницу.
Вот ведь, каково оно, крысий потрох!
Наверное, к возможностям магии — настоящей, сильной магии, а не обычного деревенского знахарства и ведовства — трудно привыкнуть. И наверное, именно в этом-то и кроется основное отличие чародеев от простых смертных. Кудесники способны привыкнуть. И колдовскую силу они способны воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Как обычный человек воспринимает силу ветра, силу воды, силу заточенной боевой стали в крепкой руке… А когда воспринимаешь все спокойно, без удивления и тревоги, без настороженности и страха, без благоговения и восторга, — тогда можно использовать то, что видишь и чувствуешь, в своих интересах.
— Видишь? — Вопрос Угрима оборвал мысли Тимофея. — Они уже почти готовы. Смотри левее, возле лагерной ограды…
Тимофей смотрел. Кто «они», ему не нужно было объяснять. Несколько десятков рыцарей — только рыцарей, никаких оруженосцев и кнехтов — выстраивались вдали от костров и основных сил имперского войска. В сгустившихся сумерках этот отряд не вдруг и разглядишь. Но если знать, что именно нужно выискивать взглядом и где, то найти все-таки можно.
Отборная дружина Феодорлиха становилась колонной по пять-шесть всадников. Неужели их Темная Тропа будет столь широка? — подивился Тимофей. А впрочем, если Тропу откроют совместными усилиями Михель и Арина — чему удивляться? Правда, Тимофей никак не мог отыскать среди конных рыцарей мага и ворожею: было слишком темно.
— Княже, а ты… — Тимофей повернулся к Угриму, — ты видишь…
— И ты увидишь тоже, — не дал ему закончить Угрим. — Все увидишь.
Угрим взмахнул руками — так, будто черпал дующий из бойницы ветер и направлял его на себя и Тимофея. Смотровая щель, прорезанная в воздухе, словно надвинулась на латинянский лагерь и нависла над самой императорской дружиной.
Да, вот теперь Тимофей хорошо видел две пешие фигуры в первых рядах конного строя. Не только видел, но и слышал. Михель и Арина, похоже, не замечали, что за ними наблюдают. Они были слишком заняты. Вдвоем они сосредоточенно творили общую волшбу.
Маг держал в протянутой руке кристалл с Черной Костью. Ворожея тоже касалась ладонью граненого бока. Губы латинянина и гречанки шевелились, выговаривая одни и те же заклинания.
Тимофей вопросительно глянул на князя.
— Ждем, Тимофей, ждем! — отозвался Угрим. Прищурившись, он внимательно следил за Михелем и Ариной. — Рано еще… Пока — рано.
Широкий рукав латинянского колдуна взметнулся одновременно с тонкой ручкой никейской царевны. Размашистым крестообразным движением ладонь Михеля рассекла воздух. Гречанка в точности повторила жест латинянина.
В сумраке надвигающейся ночи открылась Тропа. Действительно — большая, широкая. Гораздо шире той, которой в свое время воспользовались Тимофей и Бельгутай. За выстроившимися вдоль Ищерки отрядами, за огнями и шатрами латинянского лагеря зияла еще более густая, чем ночь, тьма. Но во мраке разорванного пространства, в самой его глубине, виднелись разноцветные искорки, указующие дорогу.
Колдовской путь, позволявший переноситься из одного края света в другой, сегодня использовался для того лишь, чтобы перебраться через реку. Наверное, это была самая короткая из всех Темных Троп.
Михель и Арина вступили на нее первыми. Следом въезжали имперские рыцари. А магическая бойница Угрима уже показывала иное. Противоположный берег Ищерки. Глубокий тыл татарских войск. Утоптанную площадку между шатрами. Огненный круг, в центре которого вновь выплясывал неутомимый шаман.
Колотушка била о бубен. Развевались полы длинной шубы, обшитой костяшками, лентами и лисьими хвостами. У ног степняка лежал яйцевидный кристалл. За широкими гранями самоцвета, преломляющими пламя костров, темнела Кость. Черная Кость. Еще одна частица Кощея. Еще одно средоточие магической силы.
Вокруг сидели, поджав ноги, нукеры, облаченные в боевые доспехи. Татары молча наблюдали за шаманским камланием.
Интересно, чем занят сейчас степной колдун? Укрепляет защиту правого берега? Прощупывает слабые места в обороне противника? А может быть… Тимофей усмехнулся. Что, если шаман тоже намеревается воспользоваться Тропой и проникнуть во вражеский стан?
В таком случае он опоздал. Чужая Тропа уже дотянулась до него.
Уже разверзся выход с колдовского пути, проложенного Ариной и Михелем.