Тропами горного Черноморья
Шрифт:
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КРАСНОЛИЦЕГО
Веселые, утомленные, но словно лучащиеся принесенным с собою светом, приходим на базу, привлекаем внимание множества только что приехавших туристов. Шутим - кто где споткнулся, кому где померещился медведь, оказавшийся камнем. Нас кормят вкусным обедом - щами, жарким и компотом: ведь сухой паек был нам выдан в счет ужина, а обед сохранен на вечер для подкрепления потраченных сил.
На веранде появляется спутник краснолицего забияки и недоверчиво смотрит на довольные лица вернувшихся. Кто-то бросает ему:
– Эх, много потеряли, товарищ
– А чего я там не видал? Зато я здесь проверил правильность закладки продуктов по котлам. Вот видите - налицо и результаты.
Он был склонен приписать именно себе сытность сегодняшнего обеда. Еще кто-то спросил его:
– А что же ваш приятель? Тоже с вами ревизиями занимался?
– Как, а разве он не с вами?
– Нет, мы его ждали четверть часа и ушли без него.
– Так он же встал ни свет ни заря, раньше всех. Я думал, он вас обгонит и повстречает там на вершине...
Значит, человек исчез! Начинаем волноваться, а друг пропавшего оживляется, предчувствуя сложность предстоящих розысков и выявления виновных. Обеспокоенный Энгель спрашивает:
– Это не тот ли, что вчера грозился сбегать за снежком к завтраку на Аибгу?
– Конечно, тот самый. Его товарищ и говорит, что он встал ни свет ни заря.
– Так. Будем считать, что он решил осуществить свое желание и полез-таки на Аибгу за снегом. Ни троп, ни дорог не знает, лезет целиной. Немедленно организуем поиски на Аибге.
Чей-то голос:
– А может быть, он все-таки на Ачишхо? Энгель:
– Сейчас сообразим. Нужно несколько групп. Одну из них на всякий случай пустим на Ачишхо, остальные по склонам Аибги. Товарищ староста, учтите добровольцев в спасательные партии из вашей группы. А я пойду обзвоню власти и заповедник, вызову своих сотрудников. К тому же здесь есть еще три хороших альпиниста, привлечем их.
На улице быстро темнело, и было страшно даже думать о том, как висит где-то в горах над кручами или ломится через кусты, теряя надежду из них выбраться, совсем одинокий, уже раскаивающийся в своем необдуманном поступке человек.
После подъема на Ачишхо и, главное, утомительного спуска тело гудело, ноги казались тяжелыми, а отдельные мышцы, особенно выше колен, откровенно болели. Но многие мои спутники, а за ними и я,- записались в спасательные партии. Вскоре на веранде показались присланные Энгелем три альпиниста хорошие рослые ребята с обветренными и загорелыми лицами, в штормовых куртках, брюках-гольф и больших толстокожих башмаках, подкованных металлическими шипами.
Еще несколько минут, и сюда же собрались многие сотрудники базы методистка, длинный, нескладный экскурсовод по фамилии Хуст, с презрительным выражением лица. Явился высокий и красивый молодой человек - ботаник Александр Владимирович Кожевников - хозяин опытных площадок на Ачишхо и Аибге, прекрасный знаток окружающих гор. О нем наш сегодняшний экскурсовод уже говорил как об энтузиасте-исследователе Красной Поляны. Пришли проводники греки, несколько человек из охраны Кавказского заповедника. Из сельсовета прислали врача и двух охотников.
Кожевников наметил пункты, где пропавший
Кладовщик выдает продукты - поход неизвестно сколько продлится. Все группы перевалят Аибгу, местом встреч назначаются Первые балаганы на той стороне хребта (балаганами здесь называют пастушеские коши). Завхоз приносит и раздает кому фонари "летучая мышь", кому карманные электрофонарики.
Энгель остается на базе для координации действий. Хуст и методистка, сумев не попасть ни в какие списки, тихо исчезают. А наш сегодняшний руководитель, несмотря на усталость, отправляется прочесывать Ачишхо, но уже не по тропе, где мы шли, а тоже в лоб, прямо от турбазы: расчет на неразумность туриста, который мог решить лезть на первую попавшуюся гору прямиком...
Никто не вспоминал о том, насколько мало симпатичным было вчерашнее поведение пропавшего. Помнилось только, что этот неладный человек попал в беду и, значит, надо его разыскать и выручить. К тому же он и голоден - ведь он отправился "за снегом" до завтрака.
Партии укомплектованы, продукты и медикаменты упакованы в рюкзаки. Энгель произносит последние напутствия, и простота его взволнованных слов придает лишь большее значение происходящему.
Мзымта шумит - мы сейчас превозможем ее стремительные воды. Мрачно громоздится почти невидимая Аибга, спрятавшая в своих складках живого человека. Мы углубимся в ее мрак, нарушим ее тишину своими голосами и гудками, осветим тьму лучами фонарей и найдем изнуренного, может быть, искалеченного туриста. Мало ли что могло быть - упал с переломом, вывихом, растяжением...
В это самое время из темноты от регистратуры раздается звонкий голос Нины:
– Ой, Владимир Александрович! Пришел, живой пришел!
Фу, гора с плеч! И радость и вместе с тем, как это ни смешно, даже какое-то разочарование. Так складно организовывалось спасение, так много людей было готово помочь - и все это зря? Нет, глупости. Прежде всего важно, что жив и пришел. Да и что скрывать, стало легче от сознания, что не надо сейчас лезть вброд в сумасшедшую ледяную Мзымту и карабкаться во тьму дремучей зловещей горы.
В полосу света вошла странная фигура краснолицего. Костюм его был до нитки мокр и изодран, как рубище. Во взгляде совмещались вызов и смущение за свое жалкое состояние.
Энгель с грустной улыбкой пошел, протянув к нему руки:
– Ну вот, непослушный вы человек! Не ранены? Не хромаете? Перепугали вы нас, мы вон уже спасать вас целую роту мобилизовали.
Краснолицый поднялся на веранду. При свете стали видны царапины и ссадины на руках, синяки и небольшая рваная рана на скуле. Увидев это, Энгель сказал: