Тропами горного Черноморья
Шрифт:
Треск! Это рвется, зацепившись за очередной выступ скалы, брезентовый тент фургона.
Приехав в Адлер, Леонид Петрович свернул в тихий переулок - подальше от взоров милиции, вооружился иглой, суровыми нитками и стал терпеливо штопать израненный тент. Его спрашивали:
– Где это так изукрасился? Он гордо отвечал:
– Об скалы.
Шоферы стоявших рядом машин ему явно не верили.
В ЗАЩИТУ КРАЕВЕДЕНИЯ
В Красной Поляне встретили группу геологов. Они ведут очередные исследования, при этом еще более тщательные, чем это делали два десятка лет назад мы. С жадностью расспрашиваем
– Вам известен наш отчет в фондах заповедника?
– А разве есть такой отчет?
Вот вам и на! Да, это расплата за то, что работа осталась неопубликованной. Не могут же приезжие геологи, перед тем как изучать район, обшарить рукописные фонды всех научных учреждений края!
Рассказываю о наших выводах и предположениях, геологи слушают, немного спорят, кое в чем поправляют. Им удалось понять историю многих черт рельефа, которые еще не были ясны нам. Коллеги сумели проникнуть в верховья Лауры старая "Нахкурова тропа" шла, оказывается, правым берегом реки, там, где мы ее совсем не подозревали.
Невольно завидую их успехам. Впрочем, что же завидовать? Перед нами отряд большой, хорошо оснащенной экспедиции, с караваном вьючных лошадей, со своими автомашинами, радиоаппаратурой, буровым оборудованием. Сравнивать ли это с работой Маленькой группы из трех студентов-практикантов?
Да, все геоморфологические исследования отряд геологов вел заново, не зная о результатах наших наблюдений. Можно ли это было предотвратить, даже при отсутствии публикации нашего отчета (он застрял в фондах заповедника в Майкопе) ? Конечно, можно, если бы в Красной Поляне был свой краеведческий центр, сосредоточивающий в себе всю литературу о районе, сведения обо всех отчетах, где бы они ни хранились.
Ведь сейчас и мы утратили право называться настоящими краеведами: разве мы знаем обо всех экспедициях, посетивших краснополянский район за последние двадцать лет, об их отчетах, выводах, предложениях? Кто только тут за это время не перебывал? Геологи и климатологи, бота-пики и почвоведы, лесоводы и чаеводы... Но их материалы осели в десятках разрозненных фондохранилищ Москвы, Ленинграда, Ростова, Краснодара, Ессентуков, Майкопа. И лишен всех этих сведений был главный их потребитель - район, ради блага которого прежде всего и следовало работать!
Геологи знакомят нас с планшетами своих маршрутом. Как это интересно!
Рельеф, когда-то глазомерно, приблизительно нами исправленный, рельеф Кардывачского узла и пика Пришвина - он лежал наконец перед нашими глазами, изображенный четко и правдоподобно. Рисунок Верхней Мзымты, очертания гребня Ассары! Наши грубые предварительные съемки уловили, как оказалось, все основные черты показанных теперь форм, вое хребты и ледники, все реки и озера. Получаем задним числом убедительный аттестат своей добросовестности и зоркости. А чего она стоила, скольких маршрутов, трудов, лишений! Как облегчена была задача авторов вновь вышедших карт могуществом фотовзгляда с самолета сразу на все пики и цирки!
Посещаем местных землеустроителей, лесохозяйственников, работников
Вместо привычного мужественного "Фишт" стояло женственное "Фишта", в "девушек" превратились "Се-верная и Южная Псеашха", а старочеркесский "Оштен" звучал на немецко-еврейский лад "Оштейн"...
В заповеднике успели позабыть названия "Цындышха" и "Кутехеку", прочно привившиеся у туристов. Вместо "лагерь Исаева" стали писать "лагерь Исаев" (ведь это лагерь имени погибшего здесь профессора И с а е в а, а не "И с а я"). На одном из чертежей позабыта гора Воробьева, в названии которой тоже увековечен погибший па ней еще в начале века геолог. Не замечена Османова поляна; вместо милого "Бзерпи" написано ядовитое "Бзерпия"...
Опечатки опечаткам рознь. Одни - результат невнимательности, неряшливости издателей. Такие могут вкрасться в любое слово - и на картах, и в книгах. Конечно, такие опечатки тоже непростительны, но не о них речь.
Хуже, когда с искажением местных названий послушно мирятся местные же работники, словно не дорожащие традициями, безразличные к прошлому, "не помнящие родства".
Но, может быть, и не стоит дорожить такой стариной, как ничего не говорящие сегодняшнему населению "Кутехеку" и "Цындышхи"? Нужно ли нам соблюдать традиции по нормам английского консерватизма?
Нет, дело не в консервативности. Чехарда с наименованиями бывает вредна и для науки, и для хозяйвтва, а устойчивость названий может иметь и воспитательное значение.
Утрата старых имен, безалаберные самовольные клички - все это страшно затрудняет работу исследователей, мешает им преемственно использовать находки и наблюдения предшественников. Ведь позабыв, что называлось "Рудной речкой", нельзя понять, где - еще в конце прошлого века - обнаружил железорудные выходы инженер Сергеев.
Путаница с названиями может стоить и жизни! Неверно опознан пик или цирк - заблудились, а то и погибли альпинисты, потерявшие ориентировку...
Значит, и землеустроители, и лесники должны более ревниво хранить географическое наследство своих мест. Не знают, не помнят - спрашивать!
У кого можно было расспросить обо всем этом, предотвратить ошибки? У краеведов? Но где они, кто они, краеведы!
Местность без старожила, в нее влюбленного и знающего ее до тонкостей, сиротеет, становится беззащитной - ее никто не знает, не охватывает в целом, не охраняет как целое. Ведь нередко партийные руководители, представители власти, плановики оказываются людьми пришлыми, района в деталях не знающими, им нужны годы на изучение края.
Краевед - знаток местности, источник любых справок; краевед - советчик властей, друг местных плановиков и экономистов, искусствоведов и природоведов; краевед - рыцарь охраны своей природы - он нужен каждому городу и поселку, старому - чтобы хранить, беречь наследство столетий и тысячелетий, новому - чтобы вести летопись его на глазах складывающейся жизни, но и там и там - чтобы активно участвовать в разумном планировании его будущего.