Тропами горного Черноморья
Шрифт:
Раньше верующие жители равнин считали нужным в промежутке между молнией и громом перекреститься - очевидно, после этого гром казался не таким страшным. Мы же и перекреститься не успели бы...
Из школьной физики вспомнилось: молнии предпочитают бить по выступающим вверх предметам. Зубцы гребня по обе стороны от Острого перевала были именно такими выступами. Каждый из нас чувствовал себя чуть ли не громоотводом. Наверное, поэтому, не сговариваясь, все мы сначала скорчились, съежились, потом даже сели на землю, а еще три-четыре удара молний, одновременных с громом, и вовсе прижали
В довершение к прочим "удовольствиям" начался крупный град.
И длилось-то это всего, быть может, минут десять-пятнадцать, показалось же такое кроличье состояние целой вечностью.
И вдруг - именно вдруг - все прекратилось. Одним дуновением ветра с нас сдуло и тучу, и кончился град, и брызнуло откуда-то солнце, и гром стал слышаться с далеких вершин, со значительным опозданием после вспышек молний.
Остатки туч блуждали у нас под ногами. В просветы между облаками прорывалось солнце и освещало то пихтовый лес на соседнем хребте, то полосы снежников среди побуревшего криволесья на ближнем склоне. По лощинам гремели новорожденные дождевые ручьи.
Высота около 2000 метров. Рядом снега. Ледяной ветер. Мы мокры до нитки - каждого можно выжимать, выкручивать. Ощущаем обжигающий холод. И все-таки застываем на Остром перевале, ошеломленные послегрозовым хаосом света, туч, воды, ветра - что это, первый день творения?
Солнце уже клонится к вечеру, бьет косо сзади. Тени ложатся длинные. К ногам услужливо подползает клок облака, так что наши тени падают на него и что за чудо? Перед нами на этом облаке вырастают фигуры великанов, окруженные сияющими кругами.
Будь мы мало-мальски суеверны- пожалуй, приняли бы это за самого господа бога. Но было легко понять, что перед нами наши собственные тени, они повторяли все наши движения. А вот кольцевое сияние - дивное, голубое внутри и розовое снаружи - это было уже явным преувеличением наших достоинств.
Давно ли мы жались к земле, жалкие и беспомощные? А сейчас мы стоим не только уцелевшие, но словно бы даже победившие грозную тучу. Больше того, мы видим на облаке самих себя в невиданном ореоле победителей. Мокрые, продрогшие, гордые!
Что это за зрелище? Кто-то, напрягая память, заявил, что читал о подобном сиянии как об оптическом явлении под названием глория. Уместный термин - ведь в переводе "глория" означает славу, великолепие. А тени великанов? Мне что-то похожее помнилось под именем брокенских призраков. Брокен - это на Гарце в Германии, место шабаша ведьм в вальпургиеву ночь. Что ж, и здесь "этот хаос создает обстановку, для нечистой силы вполне подходящую.
Чудесное видение исчезло так же внезапно, как и возникло. Хохочущие над собственной божественностью, бежим с перевала, идем к метеостанции. Новая награда!
Грозою расчистило тучи не только у нас, но и на смежных хребтах. Нежданно распахнулись и бездны и дали. Люди и не подозревали, что находятся так высоко и могут так много увидеть.
Потрясенные продолжающимися чудесами, туристы едва успевали
– А там-то! Нет, смотри-ка левее, левее-то что...
Горы были в остатках облачных клочьев, под косыми лучами солнца, клонящегося к закату. Зрелище, совсем не похожее на то, что я видел при первом походе на Ачишхо. Как хорошо, если каждое восхождение будет давать столько новых впечатлений!
С увлечением показываю и дальние Фишт с Оштеном и ближний Чугуш и Аибгу, и... только было я хотел начать убеждать, что отсюда видно и море, взглянул - и увидел отчетливую линию синего горизонта и неба. Вот же оно, несомненное море! Еще одна радость, прежде всего моя, нужная мне как основание для "хозяйской" уверенности, что море отсюда видно. Красота этой дали радует нас не меньше, чем причуды гор.
Уже поздно. Не попадает зуб на зуб. Пользуюсь случаем резюмировать:
– Ну, товарищи. Дальше "никакой красота нет". Пошли назад.
Смеемся при воспоминании о нашем глубокомысленном прорицателе Фемистокле.
На базе нас встречает обеспокоенный Энгель. Он наблюдал грозу над Ачишхо и пытался представить себе наше состояние. А мы вернулись бодрые, довольные. Для нас истоплена горячая баня и приготовлен взамен ужина вкусный и обильный обед.
ГОРЫ В СНЕГАХ
Перед последним в этом году подъемом на Ачишхо три дня бушевала непогода. Местные люди уверенно говорили, что в горах в это время шел снег. Настало первое ясное утро. Выйдя на улицу, я был ослеплен. Не только на дальних горах, но даже и на Аибге, ставшей было почти бесснежной, на всех ее пирамидах сверкал свежий снег. Острая, пронзительная белизна на фоне лазурного, омытого ненастьем неба. Кто мог думать, что эти, уже и так покорившие меня горы способны еще настолько похорошеть?
На следующий же день я снова вел группу на Ачишхо. Не успевший стаять новый снежок начал попадаться уже от поляны с камнем, в "лебедином" лесу он лежал во многих местах, а альпийские лужайки покрывал сплошной пеленой.
Провел и эту группу на водопады. Не успел оглянуться - один из туристов уже лезет по скользкой стене - по тем самым уступчикам, где я недавно висел и дрожал в наказание за свое легкомыслие. Кричу ему: "Слезайте сейчас же!" Где там! Он подтягивается, ухватившись за очередной выступ, и вот он уже за водопадом. В полный голос, а нам еле слышно сквозь шум воды, кричит: - Здесь хорошо, идите все сюда!
Волнуюсь, ругаю себя за недосмотр. Остальные не понимают моего волнения, со стороны его позиция совсем не страшна. Но ведь я-то знаю, каково ему будет при спуске. Вот он возвращается. Шаг, другой. Его ноги скользят, дрожат, он всем телом жмется к скале, судорожно ищет руками зацепки и срывается - не там, откуда прыгал я, а выше и ближе к водопаду. Человек летит вдоль отвеса рядом с водопадной струей метра три и падает прямо в прозрачную воду, сквозь которую видны острые камни. У меня сжимается сердце. Но маленький голубоватый бассейн под водопадом нежданно оказывается настолько глу-0оким, что упавший исчезает в нем с головой, тут же выныривает и двумя-тремя взмахами уверенных саженок достигает берега.