Тропами горного Черноморья
Шрифт:
Один из таких балаганов делаем своей базой. Утром поднимаемся на Главный хребет. Перед нами "порученный" нам горный мир. Любую его деталь, поэтичную или прозаическую, мы одинаково обязаны заметить и истолковать.
Когда-то я ощутил переход от единичных впечатлений туриста к более широким восприятиям краеведа, к профессиональным интересам туристского работника... Теперь передо мною следующий скачок: я не только коллекционирую красоты, я объясняю, смотрю на них холодным аналитическим взглядом. Вот перед глазами скальная громада - вершина северного склона, так напрямик когда-то и названная неизобретательным топографом: Скалистая. Раньше, кажется,
Впрочем, нет, все равно мы не холодные аналитики. Мы только быстрее схватываем картину в целом, а значит, полнее постигаем и ее величие.
У наших ног обрываются кручи заповедных северных склонов. Они тоже, как у Аибги, изрезаны крутостенными цирками, и к днищу каждого из них гребень обрывается отвесами. В цирках несколько скромных горных озерец. Нам неоткуда было взглянуть на кручи Аишха с севера, но, видя цирки, легко воображалось, каким нагромождением пирамид выглядел оттуда этот кажущийся с юга монотонным хребет.
За Мзымтой еще могущественнее возносится оскаленная Агепста, а на севере, за вовсе неведомой мне долиной Безымянки, высится не менее внушительный лесисто-луговой хребет, значащийся в заповеднике под ненанесенным на карты названием "хребет Герцена" *.
Поперечные долины, изрезавшие склоны обоих хребтов, поражали чеканной ясностью своих древнеледниковых очертаний. Корыта-т р о г и - как с чертежей в учебниках.
* Это неожиданное название не случайно. Оно было дано хребту студентами-практикантами Ленинградского педагогического института имени Герцена.
В кресловидных цирках хребта Герцена сняли таинственные, не значившиеся на карте озера.
Но сейчас наша цель не эти недосягаемые громады, а уже достигнутые нами зубцы Аишха. Топографическая карта была здесь вполне точна, исправлений не требовала.
Теперь мы уже не превращаем карту в цыганский платок, не закрашиваем выявляемые контуры сплошь одним цветом, а наносим цветную штриховку.
Изображение рельефа штрихами - хребтов в виде елочек, а холмов лучистыми звездочками - было делом давно известным. Наше новшество состояло в том, что мы делали штрихи разноцветными. Склоны, обработанные ледником, изображали розовыми штрихами, а прорезанные речным размывом - синими.
Получившийся рисунок нас невольно обрадовал. Склон не только не исчез, как исчезал раньше, при сплошной закраске фона, но, напротив, выявился во всей своей сложности: крутые части выразились более жирными штрихами, а обрывы зубчиками. "Научная" раскраска не стирала рельеф, он сам начинал сиять разными красками, соответственно разным путям своего происхождения.
На Ачишхо нас затрудняли формы со сложной историей: закраска фона не допускала наложения одной краски на другую. Штрихи позволили решить и эту задачу: в "елочках" можно было, чередуя, сочетать "хвоинки" разного цвета.
Радостное чувство верно найденного приема, метода. Теперь мы вооружены и уверены, что справимся с работой. С увлечением обходим цирк за цирком они ложатся на топокарту ажурным цветным рисунком. Весь северный склон начинает "зиять" красными зубчатыми подковами - так выглядят на нашей карте окружающие каждый цирк отвесы, созданные морозным выветриванием у края исчезнувших ледников.
Подножия этих стенок, прикрытые плащами осыпей, возникли в результате перемещения и отложения щебня, упавшего сверху.
Первый, Второй, Третий Аишха - все они высились пирамидами на Главном Кавказском хребте. Чем ближе к Кардывачу, тем круче становились их скаты Склон Третьего Аишха был настолько крут, что на нем исчезала магистральная тропа, негде было ютиться балаганам. Именно здесь начинался переход к кручам Кардывачского горного узла.
Но счет Аишхам еще не был закончен. Пастухи, не стесненные геоморфологической логикой, нарекли Четвертым Аишха не следующую к востоку вершину главного водораздела (не Западный Лоюб), а параллельный ему отрог, отделенный от главного продольными же верховьями Сумасшедшей речки. Только здесь нам и можно было пройти к Кардывачу с лошадью.
Крутизна склонов особенно подчеркивалась ручьем, который мчался вниз с удивительной прямолинейностью, почти не меняя чуть ли не тридцатиградусного уклона струи по всей длине падения. Это был как бы единый водопад с всклокоченной водой, неудержимо рушащейся и почему-то не вырывшей тут никакой долины. Вечная вспененность всего потока послужила основанием и для названия: пастухи называют ручей Содовым за сходство с сильно газированной шипучей водой.
Даже странно, что этот ручей лишь впадает в Сумасшедшую речку, а не сам носит такое название.
Пересекли Сумасшедшую речку. В своем продольном течении, то есть там, где она струится параллельно Мзымте, это вовсе не сумасшедший поток. Теперь пас отделяет от Мзымты лишь округло оглаженный вал Четвертого Аишха. Легко находятся какие-то тропы, быстро поднимающие нас на луговые просторы этого вала. Мы и не подозревали, что встретим здесь так много стад и пастушеских балаганов.
Казалось, мы уже налюбовались Агепстой с противолежащих вершин Аишха. Что мог сулить нам второстепенный луговой хребтишка, прижавшийся к подножию Главного хребта? Однако Агепста с Четвертого Аишха выглядела еще великолепнее. Словно этот хребтик специально воздвигли здесь, чтобы смотреть с него на чудовищные бастионы Агепсты, на пышно-голубой "мех" ее
Ледников... С наслаждением картируем райские луговины. Потом берем на спуск.
Вдоль всего нижнего поперечного участка Сумасшедшей речки нашлась неплохая тропа. Тут-то речка стала оправдывать свое название, ибо крутизна падения ее русла уже лишь немного уступала Содовому ручью. Еще раз задумываемся над возможными причинами этой крутизны. Да, и ручей и речка текут среди пород той же стойкости, что и соседние реки. Почему же они не успели вырыть себе такие же мощные долины, не выположили по всей длине свои русла? Быть может, им приходилось преодолевать встречное поднятие недр? И если это так - значит, здесь проходит зона повышенной подвижности земной коры или даже зона разлома. На наших картах тут пришлось рисовать только жирные штрихи и зубцы. При этом одной синей краски, показывающей речной размыв, оказалось мало. Надо было закрасить и фон всего так явственно поднимающегося участка. В голову пришло еще одно предположение: возможно, что и крутизна склонов Третьего и самое существование Четвертого Аишха связаны с недавними интенсивными поднятиями, с торошением рельефа именно этого района.