Тропик Козерога

Бекесов Георгий

Когда к нему вышел Крейтон, Василий постарался придать себе наиболее спокойный вид, хотя получалось это у него в присутствии мантийца довольно посредственно. Он щелчком отправил недокуренную сигарету в полёт за забор и уставился куда-то вдаль, просунув руки в карманы. Крейтон спустился по ступенькам на землю, став задумчиво смотреть на небо.

– И всё-таки, Мессеир, какая у тебя цель?
– с трудом подавляя дрожь в голосе, спросил Кистенёв.

– Моя цель?
– переспросил Мессеир, оглянувшись через плечо.
– У меня есть личный

интерес в этом деле, но могу поклясться, это ничуть не умаляет искренности моих слов по поводу моего желания изменить этот мир к лучшему.

Кистенёв не ответил ничего.

– А знаешь, - продолжил Мессеир, снова посмотрев на небо, - мне нравятся подобные облака. Они выглядят весьма, ... как бы это сказать ... зловеще.

Сказав, это Крейтон повернулся и направился к двери на улицу.

Василий проводил его взглядом, потом снова вытащил пачку, достал одну из сигарет примерно до половины, потом вдруг остановился и со злостью затолкнул её обратно и прислонился спиной к стенке, скрыв лицо руками.

Когда Семелесов вошёл в комнату Клементины, она сидела полулёжа на кровати и читала.

– Мессеир сейчас ушёл, - произнесла она, закрыв книгу и заложив место, где читала пальцем.

– Я пришёл к вам.

– Разве мы не перешли на 'ты'.

Семелесов не ответил, только медленно шагнул вперёд.

– Впрочем, неважно, так что-то случилось?

– Можно и так сказать.

– Ну что ж, - она с интересом посмотрела на него, - я вас слушаю.

Алексей подошёл к окну, нервно проводя большим пальцем правой руки по четырём остальным.

– Не знаю, стоит ли мне вообще это говорить.

Клементина пристально посмотрела на него, словно ища какую-то маленькую деталь в его виде.

– У тебя какой-то странный голос сегодня.

– Странный, в смысле уверенный?

– Скорее жёсткий.

– Может быть, - произнёс он и тяжело вздохнул, повернувшись к окну.
– Зря я должно быть пришёл.

– Что же такое ты хотел мне сказать.

– Замужним женщинам такого не говорят.

– Вот как, ты действительно уверен, что есть какие-то слова, какие могут мне навредить. Если вы не заметили, замужние женщины немногим отличаются от человека и слова не имеют для них какой-то особой разрушительной силы.

– Слова бывают разные.

– И тем не менее.

– Вы действительно хотите, чтобы я это сказал, вы же догадываетесь о чём я.

– Возможно, но вы меня заинтриговали.

– Я люблю вас.

Клементина сделала глубокий вдох, и её лицо приняло странное задумчивое выражение.

– Ты понимаешь, что я должна тебе сказать на это, - она отложила книгу и присела на край кровати, исподлобья смотря на Семелесова хитрым взглядом своих разноцветных глаз.

– Догадываюсь, - бросил он, искоса посмотрев на девушку, продолжая неподвижно стоять возле окна.

Она сделала небольшую паузу.

– По-хорошему, я должна сказать, чтобы ты выбросил меня из головы, забыл раз и навсегда и жил своей жизнью, даже не

думая об этом, - произнесла она громким шёпотом, вставая и медленно подходя к нему.

Она встала у него за спиной, наклонившись, так что он чувствовал её тёплое дыхание.

– Должна, но не скажу, - продолжила Клементина после краткой паузы, - запомни меня, Семелесов, запомни и не забывай никогда, сохрани у себя в голове мой образ и совершенствуй его, чтобы эти воспоминания стали самым печальным и самым прекрасным, что есть в твоей жизни. И тогда ты возблагодаришь судьбу за то, что мы встретились при подобных обстоятельствах.

Семелесов ничего не ответил и, только молча повернувшись, проскользнул мимо девушки и отошёл чуть в сторону, лишь после некоторой паузы произнеся.

– Вы даже прекраснее чем я себе представлял. Надеюсь, вы понимаете, что то, о чём я вам говорил только что, я рассказал только чтобы быть с вами откровенным.

Клементина кивнула и подошла к креслу, стоявшему посередине комнаты и села в него, по привычке заложив ногу за ногу, сложив руки в замок перед собой, положив локти на подлокотники.

– Пойми меня правильно, Алексей, если бы я всё же решила провернуть адюльтер, то в списке возможных кандидатур ты был бы далеко не на последнем месте, но ... сам понимаешь.

И тут она улыбнулась одновременно и снисходительной и лукавой улыбкой, так что, казалось, на её губах светилась надпись ада: 'Laciate ogni speranza'.

– Ну что ж, сочту за комплимент, значит, я вас не переоценивал, - ответил Семелесов.

Он направился к выходу и остановился в дверях, встав полубоком, пристально посмотрел на девушку.

– Я надеюсь, всё произнесённое здесь только что останется строго между нами, - он замолчал и после небольшой паузы добавил.
– Мы же взрослые люди.

– Разумеется.

Семелесов вышел, закрыв за собой дверь, и спускаясь по лестнице, он остановился, понимая, что чувствует себя на удивление хорошо, при этом, не понимая почему. Впервые за последние годы его жизни ему не хотелось прокручивать в голове прошедший разговор, он считал, что сказал всё, что было нужно сказать.

Тогда он думал, что этот разговор будет главным, что произошло за этот день, но всё изменилось, стоило ему только отправиться в сельский магазин.

Он располагался на том берегу реки, сразу на пригорке, рядом со зловещим зданием старого клуба, сгоревшим ещё лет двадцать назад и теперь угрюмо встречавшим всех приезжавших в посёлок. Семелесов, по правде говоря, был рад прогуляться в одиночестве, и спокойно поразмышлять. Когда он перешёл мост, то встретил шедших ему навстречу людей приехавших на рейсовом автобусе, всё ещё стоявшем на остановке. В магазине было достаточно много народа, однако при этом соблюдалась какая-то неестественная тишина, так что не было слышно никаких звуков кроме монотонного дребезжания холодильной установки и негромких разговоров продавщицы с покупателями у кассы на фоне шарканья шагов по полу.