Тропик Козерога
Шрифт:
В тот вечер, последний перед мятежом Крейтон собрал часть личного состава сопротивления в овраге возле своего дома. Всего было около трёхсот человек. Они стояли на дне оврага, а мантиец возвышаясь над ними, со склона обращался к ним с речью.
Он не говорил ни о колбасе, ни о достатке, ни о деньгах. Он говорил о том что будет потом, рисовал собравшимся душераздирающие картины будущего, в котором не будет места ни им ни их детям, он лишал их самого ценного что есть у любого живого существа, уверенности в продолжении своего рода. Он играл на тех скрытых в глубине разума человека чувствах,
И в конце Крейтон поднял правую руку с отогнутыми троеперстием пальцами и прокричал:
– Свобода превыше смерти!
– Россия превыше всего!
– разом ответили ему собравшиеся, поднимая руки с троеперстием так, словно вскидывали их в римском салюте.
Кистенёв с Семелесовым стояли рядом с Крейтоном, по сторонам, чуть позади него. Василий с ужасом смотрел то на людей внизу, то на Семелесова, который стоял с довольным видом, едва не светясь изнутри, сцепив руки в замок за спиной. И постепенно ему становилось по-настоящему душно, и ужас волнами накатывал на него. Только сейчас Кистенёв начинал понимать полностью безумие всего происходящего, но уже не, потому что он не верил в успех восстания, а как по противоположной причине.
Крейтон распустил всех уже после заката, пока ещё вечерние сумерки были достаточно светлы. Разбредались сразу в несколько сторон чтобы не вызвать подозрение, у людей, когда толпа из нескольких сотен человек, вдруг появится на окраинной улице. Кистенёв скоро остался один во дворе дома Крейтона. Несколько раз он с силой ударил по деревянному забору, после чего припал к нему, прислонившись лбом. Ему хотелось кричать, но Василий знал, что этого лучше не делать как знал и то, что завтра, он будет одним из тех, кто встанет на баррикады, вместе с Крейтоном и Семелесовым, и будет с
ними до конца.
Глава тридцать четвёртая.
ТАК БЛИЗКО И ТАК ДАЛЕКО
Было около девяти часов. Город только начинал просыпаться. В новостях на региональном телевидении ещё показывали вчерашнюю встречу местного губернатора с президентом, едва ли интересную кому-то в столь раннее время. На улицах было уже немало прохожих, хотя и не настолько много чтобы не заметить среди них странного движения. На улицах, лучами сходившихся к площади перед массивным светло-серым зданием областного правительства, стали появляться подозрительные группы молодых людей, одетых в чёрное. Они шли быстрым шагом, на перекрёстках сливаясь с другими такими же чернорубашечниками. Одиночки и маленькие группы по два-три человека, как по мановению невидимой руки, соединялись в более крупные отряды, направлявшиеся в сторону администрации. Они шли молча, так словно не имели друг у другу никакого отношения, выдерживая дистанцию, равномерно распределяясь по обеим сторонам улицы.
Всего через несколько минут со всех прилегающих к площади улиц высыпало несколько десятков человек. Только теперь
Вперёд вышел юноша, по виду старшеклассник, моложе многих, кто стоял в толпе. Он был также одет в чёрную рубашку и чёрные брюки. Юноша поднял руку и резко опустил её, указав на двери администрации и прокричав во весь голос: 'Вперёд!'.
И сразу же толпа сорвалась с места, большинство бросилось к дверям. В руках у некоторых появились дубинки, кастеты, ножи и прочее пригодное для ближнего боя оружие. Некоторые выхватывали из сумок бутылки со вставленными в горлышко тряпками и, на ходу поджигая их, бросали бутылки в окна. Некоторые промазали и жидкость, быстро загораясь, расплескалась по стене под окнами. Но из многих окон тут же начинал идти густой дым. Изнутри послышались испуганные крики, которые едва ли можно было различить на фоне ора штурмовавших.
А юноша, что отдал приказ, всё ещё оставался на площади в окружении нескольких человек, которые тоже не особо стремились внутрь, впрочем, им это было не положено и по сценарию. Семелесов, сцепив руки за спиной, расхаживал из стороны в сторону, постоянно пересекая ещё длинную тень, отбрасываемую памятником. Он знал, что в здании правительства не так много охранников, чтобы они смогли оказать серьёзное сопротивление, а до приезда полицейских соединениё у них ещё было несколько минут. Времени немного, но больше ему было ни к чему.
Он то и дело теребил воротник и глядел на небо, будто ожидал чего-то. На небе же не было ни облачка, хотя погоду с трудом можно было назвать жаркой. Семелесов чувствовал, как сосало под ложечкой, лёгкий мандраж, но он знал так и должно быть, ему это даже нравилось, так он полнее ощущал важность момента. Алексей несколько раз смотрел на часы и тут же поворачивал голову, в сторону прилегающих улиц, готовый увидеть мчащиеся к ним полицейские машины и грузовики с ОМОНом, но их пока не было. Возможно, потому что прошла всего пара минут.
Впрочем, этого времени оказалось достаточно сполна, чтобы большинство окон в здании было уже разбито и из них летели стулья, столы, компьютеры, из дверей выволокли двух чиновников в деловых костюмах. А на крыше на флагшток вместо триколора уже поднимали флаг династии Романовых.
– Пора отходить, - дал распоряжение Семелесов, обратившись к одному из тех, кто остался стоять рядом с ним, с трудом сдержав волнение в голосе, хотя получилось у него тише, чем он предполагал, почти шёпотом.
Стоявшие рядом с ним тут же направились в сторону здания, выкрикивая на ходу призывы возвращаться. Благо те, кто участвовал в штурме, уже начинали выбегать на улицу и отходить к памятнику в середине площади. Их было ещё мало, но Семелесов посчитал, что уже пора, подсаженный одним из тех, кто был с ним рядом, он взодрался на постамент и ухватился за вытянутую бронзовую руку. Нога провернулась на скользком граните, Семелесов прижался к памятнику, испугавшись. Сейчас для него было главное не рухнуть вниз, только не в такой момент.