Тропик Козерога

Бекесов Георгий

– А что нам толком даст этот медальон?
– Семелесов неожиданно вошёл в комнату и, перевалившись через поручень, рухнул на диван, и продолжал говорить припечатавшись лицом подушку.

– Я же объяснял.

– Да то что мы сможем путешествовать между мирами, но что толком это нам даёт, что мы будем делать, если получим его.

Крейтон подошёл к нему и, наклонившись, произнёс громким шёпотом.

– Всё чего мы захотим.

Мессеир быстро оделся и вышел из квартиры, так что в ней оставались только Кистенёв и Семелесов. На улице как назло опять стояла хорошая погода, на уровне условных рефлексов заставляющая бывшего кандидата в змееносцы первого знамени, нахмуриваться и засовывать руки в карманы. Когда он пришёл

домой, то с удовлетворением обнаружил, что внутри всё было в порядке и на своём месте. Он достал из нехитрого тайника на шкафу маленькую коробочку, в которой хранил снятое с вампира кольцо и, завернув его в тряпочку, положил в карман, после чего взял пистолет и чтобы лучше его скрыть накинул свой чёрный плащ, захватив с собой и перчатки, но надевать их, пока не стал. Взглянув на снежинку свернувшуюся кольцами в углу, Мессеир уже собрал уходить, как вдруг заметил, что на столе рядом с портретом императора стоит фотография молодой девушки, которую он специально положил вчера на стол изображением вниз, чтобы её не увидели его новые друзья. И в том же положении она оставалась, когда они втроём уходили к Кистенёву. Крейтон осторожно подошёл к столу и аккуратно взялся за край рамки, задержав взгляд на лице девушки, потом повернул рамку, взглянув на обратную сторону, и как ожидал, увидел на картонке, надпись карандашом крупными буквами: 'Не верь красавица'. Прочитав это, он резко поставил фотографию обратно на стол, злобно чертыхнувшись про себя, и тяжело вздохнув, произнёс: 'Быстро же они'.

Когда Кистенёв с Семелесовым пришли на площадь революции, то обнаружили своего нового друга сидящим на одной из скамеек расположенных вокруг фонтана. Он постоянно поглядывал через плечо на группу из четырёх кавказцев, сидевших возле расположенного на краю площади вечного огня. Точнее, двое из них стояли, а ещё двое сидели, едва ли не полулёжа, на мраморе в паре метров от самого пламени.

– Боже мой, они словно из палаты мер и весов, брови, мокасы, не хватает только кепок FBI, - сказал Семелесов, встав возле скамейки.

– У вас это считается нормальным?
– спросил Крейтон, когда его товарищи подошли к нему.

– Сам-то как думаешь?
– ответил Кистенёв безразличным голосом.
– Ты здесь давно?

– Только пришёл, - ответил Крейтон и сделал продолжительную паузу.
– Из всех народов, что мне когда-либо довелось видеть, только у вашего самоуважение отсутствует напрочь.

– Ну, допустим, ты прав, хачи в России охренели, и что ты предлагаешь делать мочить их, что ли как какие-нибудь нацики.

– Хорошая идея, - ответил пришелец, поднимаясь со скамейки.

– Ты что творишь?
– тихим, но злобным голосом прикрикнул на него Кистенёв и схватил его за ворот плаща.
– Тебе что делать нечего?

– Это не займёт много времени, - ответил Крейтон, высвободив плащ из рук Василия.
– Стойте в стороне и не впутывайтесь.

– Думаю сейчас он прав, как никогда, - вставил Семелесов, рукой придерживая Кистенёва, так чтобы тот не смог пойти за Крейтоном.

– Не связывайся ты с ними, они чуть что за ножи хватаются.

– Ну и что, - Мессеир повернулся и, приподняв полу плаща, показал засунутый за пояс пистолет.

Понимая, что оперативника ордена всё равно не остановить Кистенёв только развернувшись на месте, отошёл назад, проведя рукой по волосам, и присел на скамейку, произнеся не то себе, не то Семелесову: 'Твою мать, ну с кем мы связались'. Крейтон тем временем бодрым шагом двигался навстречу группе южных гостей.

– Слушай, друг тут дело к тебе есть, хорошие люди просят.

Крейтон резко схватил обеими руками ладонь одного из кавказцев, так словно пожимал её с глубоким уважением.

– Ты чего, слушай, ты вообще кто такой, - произнёс тот удивлённым голосом почти без акцента.

– Ты у нас огонь видно любишь, - проговорил Мессеир и тут же в месте, где он держал руку южанина, вспыхнуло пламя.

Кавказец заорал от боли и попытался высвободиться, но сделать это смог только через пару секунд, когда Мессеир оттолкнул его и тот полетел прямо на своего стоящего соотечественника. А пришелец в тот же момент ладонью, в которой непонятно каким образом горело пламя, ударил по лицу горца встававшего с памятника, двигаясь на напавшего сбоку. Он рухнул назад, схватившись за обожженную часть лица, когда Крейтон схватил его обеими руками за голову, и притянул её, врезав коленом, после чего мгновенно отскочил в сторону, выхватывая из-под плаща пистолет. Оказавшись лицом к лицу со вторым стоявшим кавказцем, перекинувшего первую жертву Крейтона своему соотечественнику и теперь освободившийся стоял с ножом в руке, но увидев пистолет в руках своего противника, изменился в лице и, выронив своё оружие, поднял руки вверх. Мессеир, опуская пистолет, ринулся на него и на ходу двинул кавказцу ногой в живот, так что тот отлетел назад, распластавшись на асфальте, а Мессеир, перехватив пистолет, по дуге врезал рукояткой по скуле четвёртого из сидевших возле огня.

– Я тебя урою, паскуда...
– послышался голос южанина с расквашенным носом и выступившими на левой стороне лица волдырями, окружёнными обожженной кожей.

Он увидел, как на него надвигается напавший на них юноша лет шестнадцати-семнадцати, злобно и сосредоточенно смотря на него, занося для удара пистолет, похожий на маузер из фильмов про гражданскую.

– Ты у них тут главный, - не то спросил, не то констатировал Крейтон абсолютно спокойным и оттого ещё более ужасающим голосом, после чего рукоять пистолета опустилась на лицо горца.

Он бил наотмашь с разных сторон, так что пистолет ходил как маятник, несколько раз пока лицо его противника не превратилось в нечто жуткое. Крейтон вытер платком рукоять пистолета, заляпанную кровью, вперемешку с жидкость из волдырей и отошёл в сторону, оставив южанина его соотечественникам. Только сейчас он заметил народ, собравшийся за то краткое время, что продолжался бой. Человек двадцать-тридцать стояли, образовав широкий круг, молодая мамаша с коляской, парень с девушкой видно гулявшие здесь, старик с костылём, в пиджаке с планками, на месте орденов. Из всех только какая-то женщина кричала: 'Что ж вы стоите, остановите его'. Но все стояли молча и практически неподвижно, пристально смотря на Крейтона тем странным взглядом, в котором можно попытаться различить не то одобрение, не то сожаление, не то просто потерянность. Был, правда, ещё один парень в толстовке с капюшоном снимавший всё происходящее на телефон. Крейтон даже не посмотрев на него, поднял руку, растопырив пальцы, и телефон, выскочив из рук парнишки, пролетев по воздуху, очутился в ней. Мессеир бросил его на асфальт и крепко ударил по нему подошвой ботинка, так что детали и осколки разлетелись в стороны.

Крейтон спокойно развернулся и пошёл в сторону, пройдя сквозь людской круг к краю площади. Кистенёв с Семелесовым, стоявшие среди остальных зрителей пошли ему, навстречу обходя людей по внешнему кругу.

Когда они подошли к Крейтону тот остановился и, посмотрев на них исподлобья, со вздохом произнёс:

– Я никогда не был склонен идеализировать цивилизаторскую миссию и подобные ей теории, но когда некогда великий народ гибнет, оказавшись в лапах дикарей, не стоит спрашивать меня дважды, на чью сторону я встану.

– Он хоть жить-то будет?
– спросил Кистенёв.

– Жить-то будет, только теперь ему не каждую шлюху снять удастся, с такой-то рожей.

Он повернулся и пошёл к проезжей части, чтобы выйти на идущую поперёк улицу, его друзья пошли за ним.

– Ты понимаешь, что ты натворил, идиот, - злобно произнёс Кистенёв, когда они втроём, перейдя дорогу, очутились на центральной улице Ленина.

– Чёрт возьми, как ты это сделал, огонь из руки, вас там что, и пиромантике учили?
– расспрашивал оперативника Семелесов.