Тропик Козерога

Бекесов Георгий

– У нас так всегда танцевали, на ...
– начала она, опять чуть приблизившись к Семелесову.
– Если по вашему календарю, то примерно будет второе сентября.

– День капитуляции Японии?

– День рождения Матиаса второго. Мы вот так всей деревней собирались у реки и до утра. Там мы с ним и встретились, - она кивнула в сторону Мессеира, который продолжал играть, не обращая никакого внимания на остальных.

– Так ты из деревни?

– В Мантии четыре пятых населения крестьяне, так что здесь ничего удивительного. А ты что, думал, что я дворянка?

– В каком-то смысле да.

– Сочту за комплимент.

Они ненамного замолчали, пока

Семелесов не наклонился поближе к девушке, чтобы можно было говорить тише, не перебивая музыки.

– Die S"unde lockt und das Fleisch ist schwach so wird es immer sein, - прошептал он нараспев, пристально глядя на неё.

– Не забываётесь, Семелесов, - ответила она шёпотом.

– Вы знаете немецкий?

– Я знаю этот взгляд.

Они танцевали ещё долго, хотя Семелесову это показалось несправедливо малым. Крейтон кончил играть и с досадой посмотрел на свои с непривычки разболевшиеся пальцы. Костёр уже начинал гаснуть и теперь только звёзды и Луна освещали окрестности. Кистенёв лежал рядом с Катей. Подстелив на землю какую-то тряпку, в паре метров от них у ствола яблони сидел Мессеир с Клементиной, а в центре между ними четырьмя, прямо на траве. Подняв голову над землёй и, подперев её рукой, он пристально смотрел в ночное небо, осматривая участок за участком, словно сверялся: не изменилось ли оно за время его отсутствия.

– А знаете что это за созвездие?
– спросил он указывая почти вертикально вверх.

– Нет, - ответил Крейтон.
– Мне ваше небо незнакомо.

– Нам тоже, - глухо произнёс, поворачиваясь на бок Кистенёв.
– Мне наше небо тоже незнакомо.

– Ну вот, а это, между прочим, Кассиопея. А вон там, что за созвездие, знаете?

– Откуда?
– буркнул Василий.

– Это у нас созвездие дракона. А вон там знаете.

Он указал рукой на область неба возле горизонта где горело всего несколько тусклых звёздочек, и не дожидаясь на этот раз очевидного ответа, произнёс.

– А вот это созвездие гончих псов.

– Ты знаешь астрономию?
– спросила у него Катя.

– Это неважно. Главное что вы её не знаете.

И вдруг послышался смех, странный смех которого они ещё ни разу не слышали, и не сразу поняли, что смеялся это Крейтон, для которого это вообще было несвойственно, и словно вспомнив об этом, он тут же замолчал, столь же резко как и засмеялся, что-то вытирая на лице.

– Я раньше всегда боялся вот так вот смотреть ночью в небо, особенно лёжа, всегда было такое чувство, что вот сейчас гравитация прекратит работать, и я полечу прямо туда в бездну. Упаду туда, - проговорил Семелесов после длительной паузы.

– Вполне естественный страх, - ответил Крейтон.
– Можно сказать, что у человека он в крови, просто многие недостаточно точно осознают то, чего должны бояться. А так, чёрт возьми, сколько там всего, во вселенной, только подумать, если у каждой из этих звёзд есть собственные миры, и у этих миров свои отражения в других вселенных как у наших.

– Но вместо того чтобы их исследовать мы занимаемся увеличением памяти айфона и разрабатываем новые способы промывать друг другу мозги втюхивая разные безделушки, - грустно проговорил Семелесов.
– Подумайте сами: мы запустили спутник в пятьдесят седьмом, человека в шестьдесят первом, американцы в шестьдесят девятом высадились на Луне. За восемь лет мы увеличили радиус достигаемой человеком вселенной с трёхсот до трёхсот тысяч километров от Земли. К концу холодной войны человек имел целые армады спутников на орбите, многоразовые челноки, и был на пороге создания боевого космического флота, меньше

чем через тридцать лет после того как мы с горем пополам запустили туда шестидесятикилограммовую болванку с передатчиком. Но вот логичный вопрос, насколько мы продвинулись в следующие тридцать лет? Правильно мы ни хрена не продвинулись. Мы могли уже отправлять первые межзвёздные экспедиции, колонизировать Марс как у Бредбери, но что мы выбрали вместо этого ... да хрен его знает. Человек ничтожен во вселенной, которой он даже не знает.

– А может потому и не знает, что ничтожен, - произнёс Крейтон.
– Подумай сам, Семелесов, зачем это человеку. На этой планете он царь и бог, а что он обнаружит там. Куда лучше сидеть здесь и рассказывать друг другу что мы не можем быть одиноки во вселенной, при этом в тайне боясь обратного, того что встретимся с теми, кто сможет стереть нас в порошок двумя пальцами, как мы давим от скуки муравьёв. А ты об этом что думаешь, Клементина?

– Я?
– спросила она сонным голосом, видно уже задремав на плече у Мессеира.
– О чём? А, ну ... знаете какая была самая человеконенавистническая книга, которую я прочитала как среди мантийских, так и ваших?

– Какая?
– с интересом спросил Семелесов.

– Точно не помню, кажется, Чеженский 'Физические факторы ...'

– Может быть Чижевский?

– Да, точно. Чижевский 'Физические факты исторического процесса'. Весьма оригинально связать все революции и мятежи что имели место в истории с периодами солнечной активности. Предположить что все наши идеалы, мечты о свободе, честь, верность нации, всё это придумывалось только потому что людям голову припекло, не знаю ...
– тут она протяжно зевнула.

– Но если это правда?

– Если это правда, тогда всё очень, очень плохо.

– Впрочем, это можно использовать, - произнёс Крейтон.
– Я видел его графики, сейчас Солнце как раз близко к пику своей активности.

Василий и Екатерина не придали его словам тогда значения, слушая этот спор, они просто лежали и тихонько хихикали.

Часть четвёртая.

ИХ ЗВЁЗДНЫЙ ЧАС

"Принимай победу спокойно и осторожно, потому что настанет час, и тебе так же предстоит принимать поражение".

Джо Аберкромби

Глава двадцать третья.

ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО

Когда Крейтон проснулся на следующее утро, за окном размеренно, словно метроном, постукивал редкий дождик, и время от времени слышались глухие завывания ветра. Но в комнате на втором этаже, где он спал, была лишь слабая приятная прохлада, и это чертовски нравилось Мессеиру. Немногие вещи в этом мире могли удержать утром в постели его, воспитанного, как и все солдаты ордена по заветам Матиаса второго, учившего остерегаться мягких кроватей. Но, то утро было одним из тех, для которых Крейтон делал исключение.

Он осторожно приподнялся и отстранился от Клементины ещё спавшей, лёжа на боку повернувшись к нему спиной, так, что Крейтон проснувшись, обнаружил себя прижавшимся к ней. Мессеир осторожно, опасаясь разбудить её, отодвинулся к стенке, подперев голову рукой поднял её смотря то на волосы Клементины то на обстановку комнаты, от которой веяло своим особым скромным уютом.

Он встал минут через пятнадцать, осторожно протиснувшись вдоль стены и спустившись с противоположного от изголовья края кровати. Достав из шкафа свои повседневные брюки и рубашку он вышел за дверь, и быстро сделал зарядку в коридоре, в этот день по сути чисто символическую, скорее для того чтобы сохранять привычку, нежели поддерживать форму.