Тропинки памяти

Зверев Алексей Матвеевич

Очень жаль…

Возможно, не было у меня друга верней и преданней и ближе…

ГАПА

Однажды в студеную зимнюю пору

Сплотила на веки великая Русь.

Гляжу, поднимается медленно в гору

Единый могучий Советский Союз

И шествуя важно, в спокойствии чинном

Дружбы народов надежный оплот,

В больших сапогах, в полушубке овчинном

Партия нас к коммунизму ведет…

Ну как

можно было не любить классную руководительницу, которая вместе с учениками горланила этот гимн-белиберду:

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,

Уж больно ты грозен, как я погляжу.

Нас вырастил Сталин на верность народу

Отец, слышишь, рубит, а я отвожу.

Ее звали Галина Петровна, сокращенно Гапа. Она могла спокойно разговаривать с учениками на запрещенные темы: о Солженицыне, об академике Сахарове. Она могла принести на урок в авоське любимую толстенькую, пестренькую, маленькую собачку Микки, и та висела какое-то время на крючке, а потом вываливалась из авоськи и начинала ходить по классу. Она могла купить вишневой краски и заставить нас выкрасить ей стулья в классе, она могла изменить школьную программу и заставить нас второй раз проходить «Евгения Онегина», она могла поставить в актовом зале Блоковскую «Песню судьбы» – пьесу, в которой любой режиссер ногу сломит..

Кроме нашего 9-го «Б», она пестовала еще и 10 –й «Б». Оба эти класса были рассадником вольнодумства и диссидентства. Особенно выделялся Костя Лисеев, ясным взглядом карих глаз, черной шевелюрой, какой-то взрослой статью. Как говорил толстый мудрец Миша Синицын: «Был обыкновенный шпанистый парень, а Гапа научила его думать!».

Однако, с ним произошла трагическая история. Костя и некий Сергей Павленко были влюблены в одну и ту же девушку – Аню Фолманис. Однажды Сережа подпоил Костю и записал на магнитофон его антисоветские речевки, а потом стал грозиться, что передаст их отцу, служившему в КГБ. От подлости этого поступка или от страха, Костя впал в какое-то черное помутнение. Он повесился на собственном ремне.

Как раз открылся XXVI съезд КПСС. Мы саботировали это выдающееся событие: скорбели (особенно влюбленные в Костю девочки) и всем классом отказывались смотреть телевизор.

После этого Гапу убрали. Через РОНО ей строжайшим образом было запрещено если не преподавание литературы, то во всяком случае классное руководство. Галина Петровна была вынуждена уйти из школы.

Вот собственно и все…

КОКА

Голова в форме кокоса, мощный нос в виде параллелепипеда, маленькие глаза и огромные уши. Короленков сильно картавил и вообще, насколько был прекрасен душевно, настолько неприятен внешне. Кличка у него была Кока, сокращение от Короленков – комильфо.

Каждый день после уроков Короленков, я и девочки: Таня Пискунова, Таня Салзирн и Мариночка Никольская отправлялись к Таньке Пискуновой слушать бардовскую песню, трепаться о литературе и играть с собакой Микки. Там мы пили чай с вареньем, а иногда и спирт для протирки пластинок и таким

образом узнали, что Короленков существо высокоморальное, а именно: не курит и не пьет.

Тут же возникла идея разыграть Короленкова. Мы налили в бутылку из под вермута чай. Таня Салзирн должна была его пить из горлышка, сидя на коленях у Коли Ссорина и являть собой все пороки мира в одном лице.

Короленков на розыгрыш не купился. «Э-э-э, что вы тут за дешевый театр устроили!» – жаловался он.

Я к тому времени научился общаться со шпаной на равных, слыл у нее за своего. Кока же, напротив, в любой мужской компании выглядел интеллигентным изгоем и норовил схлопотать по морде. Мне вечно приходилось его защищать. Больше всего в Коке запомнилась именно эта его беззащитность.

Один раз и мы с ним чуть не сцепились. На летние каникулы Кока успел поработать вместе с Таней Салзирн в археологической экспедиции, и они вернулись оттуда лютыми врагами.

Как-то мы сидели веселой компанией в школьном буфете. В ответ на колкость Тани Салзирн, которая мне все больше нравилась (Таня, а не колкость), Короленков начал дерзко ее задирать. Я плеснул ему в лицо компотом. Он смертельно побледнел, но мой вызов не принял. Я извинился, и вдруг сразу понял, как нелепо в прошлом случались вызовы на дуэль.

Уроки мы прогуливали большой компанией в Донском монастыре. На этом кладбище русского дворянства мы прятали портфели в какой-нибудь склеп и забирались на одну из башен, где распивали бутылку сухого. Кока к тому времени уже позволял себе глоточек.

Один наш с Кокой прогул я запомнил на всю жизнь. Прогуляли мы ни больше, ни меньше городскую контрольную по математике. Запаслись поддельными справками от школьной медсестры. Обман раскрылся, стали выяснять, кто был зачинщиком, и решили что я. В лицо мне были брошены обвинения, что я «сибаритом росту». Но все как-то рассосалось. Кока вел себя безупречно.

Жизнь развела нас. Еще служа в армии, мы активно переписывались, Кока очень интересовался разоблачением культа личности Сталина… А потом наше общение сошло на нет. А жаль. Очень жаль…

ДВЕ ТАНИ

В тот день все уроки для 9-го «Б» отменили. Мы всем классом шли на экскурсию в Музей Советской армии. Шли как в детском саду, парами по Ленинскому проспекту, возглавляемые подполковником Голтяковым, преподавателем НВП. Я шел с Таней Пискуновой. Впереди шла Таня Салзирн. Она одна была без пары, и плакала.

–Опять Салзирн выпендривается! – зло сказала Пискунова.

–А мне ее жалко! – сказал я.

–Ну, пойди, пожалей ее.

–И пойду!

–Таня, можно я пойду с тобой?

–Можно! – жарко блеснула в ответ белками огромных голубых глаз красавица Салзирн.

Всю экскурсию я не отходил от Тани Салзирн. Домой тоже пошли вместе.

–А за нами кто-то идет! – торжествующе заметила Таня.

Позади, на расстоянии метров пятидесяти шла ревнивая Пискунова.

Мы купили два горячих бублика. Таня махала полами синего пальто на приставучую маленькую собачку: «Опоздала, голубушка тебе ничего нет!»