Тропинки в волшебный мир
Шрифт:
Пыльца на большинстве растений желтая, и пчелы, поработав на этих цветах, делаются словно золотые. Но бывает пыльца зеленая, голубая, оранжевая и даже белая. Тогда пчелы раскрашиваются во все эти цвета. Красивы разноцветные пчелы, словно бабочки — полевые красавицы.
Но в улей пчела летит чистая, всю пыльцу старательно уложит в свои корзиночки и летит.
Весной, когда пчелы начинают носить в ульи пыльцу, пчеловоды говорят, что они надели галифе. И в самом деле очень похоже. Идут пчелы в улей и несут на задних ножках по разноцветному шарику, словно брюки-галифе надели.
Когда пчела
Но когда пыльца забьет на усиках все поры, отказывают усы, и ничего пчела ими уже не чувствует. Но это не велика беда. Пчела тотчас же садится на листочек и ножками до блеска начистит свои усики. Ножки у пчелы — это целый набор инструментов: тут и разные щеточки, и шпоры, и ноготки есть, чтобы можно было уцепиться. А когда пчела ползет по стеклу или еще по чему-нибудь гладкому, ноготки у нее, как у кошки, убираются в подушечки, и она идет на этих подушечках-присосках. На передних ножках есть и специальное устройство для чистки усиков. Заложит пчела один усик в него, проведет ножкой по усику туда-сюда несколько раз — и готово. Вычистит один ус, потом другой и летит к себе домой.
В улье с этой пыльцой хлопот еще много. Пчела собьет шпорой, которая укреплена у нее на средней ножке, всю ношу в ячейку и начинает головкой туго упрессовывать пыльцу. Без этого нельзя. Если останется между пылинок воздух — не выкиснут по-настоящему хлебы, погибнет пыльца, не получится тогда вкусная, кисло-сладкая хлебина. Так трамбует пчела каждую ношу, трамбует и медом смачивает, а как набьет ячейку до половины и трамбовать дальше нельзя — трудно держаться за края ячейки, она заливает сверху пыльцу медом — и готово, дежа поставлена.
Свежая пыльца — сладковатая. А покиснет она в ячейке месяца два без воздуха, вся сладость тогда переработается в молочную кислоту, и хлебина, или перга, как ее еще зовут, готова. Пчелиный хлеб получается вкусный, питательный, и много в нем витаминов.
Готовая хлебина, как силос в силосной яме, может храниться года два.
Этой хлебиной пчелы кормят своих личинок, едят сами. Личинкам на первых днях кроме меда и хлебины нужно еще молочко. Вырабатывают его сами пчелы особыми железами, поев питательной хлебины.
На сбор цветочной пыльцы пчелы затрачивают очень много труда. В один раз пчела приносит в улей по 20–25 миллиграммов пыльцы. Чтобы запасти один килограмм хлебины, пчелы должны слетать в поле 50 тысяч раз. Это только для одного килограмма хлебины, а ведь за лето каждая семья расходует ее до 20 килограммов!
На земле есть много разных хлебов. Есть даже лисичкин хлеб. Но это только в сказках, а вот пчелиный хлеб — самый настоящий.
Любят ли пчелы деда Никиту?
Каков мастер, такова и работа.
Русская пословица
Говорят,
Пчела — насекомое, и все ее действия вызваны не работой мозга, а инстинктом. К тому же и живет пчела очень мало, чтобы привыкнуть к одному человеку.
То, что пасечника пчелы жалят меньше, а порой и совсем не жалят, — верно. Но происходит это не оттого, что пчелы привыкают к своему пчеловоду, а скорее потому, что пасечник сам привыкает к пчелам, хорошо знает их, не боится и делает все на пасеке и в улье так, что пчелы просто не замечают его.
А неопытного пчеловода или совсем постороннего — обязательно заметят, так как он не умеет от них «прятаться», и, конечно, на-жалят.
Не замечают пчелы своего пчеловода еще и потому, что он, долго работая с ними, в какой-то мере сам начинает пахнуть медом и воском; сам того не замечая, приобретает запах улья, так же, как тракторист пропахивает керосином, а рыбак — рыбой. Поэтому-то пчелы и не считают его посторонним, чужим. Да и работу в улье он делает так тихо и плавно, что не раздражает пчел. Все это вырабатывается практикой. Поэтому-то и кажется, что пчелы будто любят своего хозяина, только потому и не жалят его.
А впрочем, кто его знает. Деда Никиту, возможно, и любят.
Когда к старику приходил кто-нибудь из села по делам и они, усевшись в холодке, принимались за чай, то пчелы, до этого совершенно не замечавшие старика, вдруг подолгу и подозрительно начинали кружиться вокруг гостя, словно ревновали к нему своего хозяина.
Пчелы кружились вокруг постороннего, принюхивались к чужому запаху, и какая-нибудь пчела все же не выдерживала и жалила гостя в потный лоб или в губу, которая сразу же распухала, обезображивала лицо пришельца.
Тогда гость начинал ругаться, махать руками, защищаясь от пчел, тереть ужаленное место. Пчел это раздражало еще сильнее, и они с каким-то особым жужжанием, словно выговаривая своими перламутровыми крылышками: «Ах, он еще вздумал шуметь», — тотчас же безжалостно впивались в него.
— Что вы, что вы, глупые! — прогонял дед Никита своих забияк. — Не видите разве, какого дорогого гостя обижаете? Пошли, пошли прочь. Вон на цветы летите. Но пчелы и не думали улетать.
Тогда старик уводил обиженного гостя в другое место, подальше от пчел-забияк.
А самого деда Никиту ну хоть бы одна пчела ужалила! Вот и судите теперь, любят или не любят пчелы деда Никиту.
О чем шептались пчелы?
Наступил июнь, месяц перволетья. Умытые майскими грозовыми дождями, всюду ярко зеленеют трава, лес, подлесок. Кругом зелень, зелень, перемешанная с разноцветными головками цветов. Свежая зелень, и ни одной пожелтевшей травинки.