Тропой человека
Шрифт:
– Какое право Вы имеете идти против закона!..
Но его голос потонул в хлынувшем вале криков, аплодисментов, вздохов, плача, смеха… Всё это слилось в один протяжный гвалт. Люди повскакивали с мест, махали, кто-то, недовольно потрясая кулаком над головой, выкрикивал угрозы, но в действительности изменить решение Совета было уже невозможно.
– Я отправил приглашение мастеру Гелиаму. Он появится на станции в течение нескольких часов, – рапортовал Секретарь. – На этом собрание можно считать свершившимся. Благодарим членов Совета за участие.
Люди
– Доктор Олби! Я слышал, на вашей станции есть бассейн? – доктор откликнулась улыбкой и с довольным видом приблизилась к профессору.
– Мистер Дромон, для меня такая честь…
– Полно, моя дорогая! – они обнялись и похлопали друг друга по спине, как старые знакомые. – Так что же?
– Есть, и весьма приличный, скажу я вам! Семь дорожек, есть также сауна… крайне рекомендую к посещению!
– Что ж, это радостная весть… Очень радостная весть, – ответил Дромон и многозначительно взглянул через весь зал на Верона, который следил за ними, не отрываясь.
* * *
Верон вошёл в длинный зал с бассейном. Наружная стена зала во всю его длину была прозрачной, как принято в проектах таких станций, и открывала великолепный вид на лес. Зал был пуст, и в нём царила абсолютная тишина. Зеркальная гладь воды находилась в состоянии полного покоя. Надев плавательные очки, зоолог прыгнул в воду и поплыл, не поднимаясь на поверхность. Холодная вода тысячей мелких игл вонзилась в его кожу, но уже через несколько мгновений это ощущение пропало – теперь вода скользила вокруг шёлковым одеялом.
Оказавшись в конце дорожки, Верон всплыл и несколько раз жадно втянул воздух. Перед собой он увидел дверь сауны, в которой горел свет. Он выбрался из воды и подошёл к двери, заметив, что информационный экран возле неё показывал температуру, равную ста десяти градусам по Цельсию. Решительно взмахнув рукой перед сенсором, он вошёл в помещение, и отъехавшая в сторону дверь тут же захлопнулась за ним.
Внутри было так жарко и сухо, что вся вода мгновенно испарилась с его тела, и горячий воздух обжигал лёгкие при каждом вдохе. В дальнем углу слабо освещённой сауны сидел профессор Дромон.
– Что ты здесь делаешь? – обратился к нему Верон. – Зачем приехал?
– Я был призван на Совет.
– Хорошо. Но почему ты здесь на самом деле?
Профессор слабо улыбнулся и ответил:
– У меня подписка на твои исследования. В полночь ты приехал сюда со своим очередным зверьком, а через несколько часов Секретарь объявил о сборе Совета по экстренному, да ещё и секретному поводу – я допустил, что у тебя могут быть какие-то проблемы.
– И решил помочь, усугубив их?
– Перестань. Я бы не смог всерьёз идти против Совета.
– Неужели даже сейчас чьё-то одобрение для тебя важнее здравого смысла?
– Причина вовсе не в одобрении. Я поддержал Совет, потому что это было… правильно. Так поступил
– Но не я!
– Может, поэтому ты до сих пор и не бывал в Совете?
– Ты мог хотя бы дать мне слово.
Профессор сделал паузу и внимательно посмотрел Верону в глаза, а потом произнёс:
– Вместо этого я дам тебе совет – возможно, самый ценный в твоей жизни: оставь это дело. Покинь станцию. Немедленно.
Верон молчал.
– Я всё улажу, тебе не придётся ни перед кем объясняться. Просто… улетай.
– Ни за что.
– Но почему? У тебя явно был тяжёлый период, ты заслужил отдых. Срочности уже нет – Секретарь вызовет другого специалиста.
– Это абсолютно исключено!
Дромон, прищурившись, разглядывал зоолога, будто пытаясь определить его истинные мотивы.
– Я всё в толк не возьму – неужто эта пигалица тебя так задела?
– Она – объект моих исследований! – с искренним возмущением воскликнул Верон, рассмешив этим профессора.
– Ну да, конечно! – выдавил тот сквозь хохот. – Будто я не заметил, что ты смотришь на неё, как на котлету.
– Я решительно отвергаю твои намёки на мой непрофессионализм, решительно!
– Что ж, стихов она тебе, конечно, не прочитает – но зато её антропометрия должна радовать тебя, как профессионала. Ну, некоторые… показатели.
– Ты ничего не знаешь о ней!
– Как и ты.
– Я был с ней достаточно, чтобы понять, что она лучше вас всех – кучки самовлюблённых недоумков, насобиравших достаточно фантиков, чтобы править миром. Никому из вас она не угрожала даже в мыслях! Она вообще не понимает, где находится! Всё написано у неё на лице – она просто хочет домой. Ей страшно. А вы, вместо того чтобы потратить немного времени на помощь и участие – требуете отдать её дом вам. У вас нет и не будет никакого права причинять ей вред, покуда не завершено моё исследование – это закон!
Внезапно став абсолютно серьёзным, Дромон произнёс:
– Да-а… Закон суров, не так ли? Только вот ты позабыл две важные вещи. Первая – число Пи может равняться четырём, если того потребует Совет. А вторая – пока ты тут шашни крутишь, где-то в гнилом подвале бедный космотехник, возможно, уже без трёх пальцев на ноге, прямо сейчас выдаёт секретные данные об управлении боевой авиацией банде свободных.
– А что они делать-то с ними будут? С данными? Запустят свою космическую программу?
– Меньше всего мне хотелось бы это выяснять. Я и не буду – это сделают другие. А моя задача – защитить невиновного. И ты совсем не помогаешь мне. Ты можешь ненавидеть Совет, меня и кого угодно ещё, но ты всегда должен оставаться гражданином. Поэтому или содействуй, или не мешай тем, кто готов действовать решительно.
– Я готов действовать решительно!
– Брехня.
– Ладно. Посмотрим, удастся ли мне тебя удивить.
Некоторое время сохранялось напряжённое молчание, после чего на лице профессора медленно проступила удовлетворённая улыбка. Он расправил плечи, откинувшись назад, и спросил: