Тропой мужества
Шрифт:
Лес был непривычно тих. Даже птичьего щебета не слышно. Будто контузило не только человека, а все – и сосновый бор, и всю живность в нем. Или просто оглох. Ладно, надо бойцов поискать, вдруг тоже контузило?
Голос в голове что-то сказал, но Сергей отмахнулся и сосредоточился. Так, выворотень был в трех метрах правее. Значит, искать надо слева, но там ничего не видно – ствол лежит, и веток навалено.
Всего три метра, но по завалу. С головокружением, с трудом удерживаемой тошнотой, да еще с голосом в голове, который заткнуть не в силах…
Обливаясь потом
Как же так? Такие ребята мировые были! Обидно. До боли обидно. Из стольких передряг невредимыми вышли, а погибли так…
И тут капитан увидел сапог, торчащий из-под веток и сосновых лап. У Ковальчука были ботинки, а в сапоги был обут Гаврилин. Может, жив? Спустился к воронке. И только внимательнее взглянув на подошву, понял, сапог немецкий – гвозди с семигранной шляпкой [28] .
28
На самом деле немецкие маршевые сапоги подбивались металлическими семигранными (позже шестигранными) гвоздями Sohlennaegel. И подошвы выглядели иначе, чем сапог советского производства, как и высота, так и форма.
– Эй, как там тебя? – В голове все путалось, как же звать этого фрица? – Йохан, живой?
Капитан взялся за каблук и потянул. Нога неожиданно легко выскользнула, и Сергей с ужасом уставился на оторванную конечность. От пленного только нога в сапоге осталась, а от ребят вообще ничего.
«И ни дна, ни покрышки…»
Какое-то время Сергей сидел в прострации. Мыслей не было. Вообще. Потом он вдруг обнаружил, что держит свои документы в руке. Зачем достал? Чтобы напомнить себе свое имя? Для чего, если и так помню – зовут Сергей, по отцу Петрович, фамилия Жуков. И кто так восторженно орет? Сергей оглянулся, недоумевая. Внезапно дошло – никто не кричит, то есть в голос не кричит. Это в голове…
«Дед, это ты! Дед ты жив! Ты жив, дед!..»
– Кто? – спросил капитан, хватаясь за виски, ибо опять тошнота началась. – Ты кто?
«Это я, твой правнук! Меня тоже Сергеем зовут! Назвали в честь тебя, дед…»
Капитан медленно сполз на землю. Голову он сжал крепче, ибо боль усилилась.
«Сейчас я помогу», – раздалось в голове.
Постепенно боль ушла, в голове прояснилось, однако облегчение длилось недолго. Вдруг возникло странное чувство – как будто в уши полилась информация.
«План „Барбаросса”. Четыре направления ударов с четкой целью. Группа армий “Норвегия” под командованием генерала Г. фон Дитла и финского фельдмаршала К. Маннергейма, направление – Мурманск, Ладога и Беломорье. Группа армий „Север”, под командованием генерала В. фон Лееба, направление удара на Ленинград. Группа армий “Центр”, под командованием генерала Ф. фон Бока удар на Минск и Москву. Группа армий “Юг”, под командованием генерала Г. фон Рундштедта, направление
Одновременно с этим перед глазами явилась карта, по которой от границ СССР побежали синие стрелки ударов вражеской армии. Где-то капитан это уже видел.
«На трофейной карте», – подсказал голос.
Одновременно в сознание вливались сухие данные о ходе войны, перемешанные вестями о военной и послевоенной жизни семьи. Странно все. Сергей еле успевал переключать внимание между двумя потоками. Удивлялся до полного потрясения сводкам боевых действий – и морщился от восторженного повествования жития своих родных.
В этом инфосалате капитан как-то пропустил рассказ о себе…
– Что-что?
«Ты пропал в начале войны, – пояснил гость с каким-то щенячьим восторгом. – Без вести пропал. Ни письма, ни извещения. Только единственная фотокарточка, где ты еще старший лейтенант… а дед, то есть мой дед, твой сын всю жизнь искал тебя. Известно было только последнее место службы. И все…»
Дальше голос, назвавшийся правнуком, рассказал о себе и созданном ими аппарате…
– Как так может быть? Такого не бывает!
«Да, трудно поверить. Но это правда…» И гость рассказал, что они делали томограф, работающий по иным принципам, но допустили несколько ошибок в сборке…
– День Победы?! – прервал гостя капитан. – Когда? «Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого».
– Четыре года?..
Капитан потрясенно молчал.
«Дед, я понимаю. Сам был в шоке. Но… дед, я тебя только на старом фото видел. Ты там с прабабушкой и моим дедом Васей».
– Васькой, говоришь? Так он малец совсем…
«Это сейчас он малец. После войны он в суворовское поступил, всю жизнь служил, до генерал-лейтенанта дослужился…»
Сергей смотрел в небо. Все, что свалилось на него, давило. Даже не так. Размазало. Если это все правда… страшно. И невероятно… такая война…
«Ты мне не веришь».
Сергей пожал плечами. Откинулся на сучья. Закрыл глаза. Гость еще что-то там говорил. Рассказывал о восстановлении страны. О космосе…
– Все это не существенно! – сказал внезапно капитан.
«То есть как это?»
– Так! Дело есть здесь и сейчас. А сейчас война. Делай, что должен. А я должен доставить сведения. Из-за них ребята мои погибли. Ковальчук Семен, Ваня Гаврилин, другие бойцы. Говоришь, все планы фашистов знаешь? Вот и поможешь. А то, что через год будет, пока не важно. Сейчас, именно сейчас не важно. Сам, поди, уже понял? Там, в своем времени?
Гость замолчал. Чувствовалось некоторое удивление. А Сергей смотрел в небо. На проплывающие облака. В голове образовался настоящий салат. Что с этим делать? Разберемся. А пока…
Жуков поднялся. Постоял, ожидая – появится ли приступ головокружения или тошноты. Но в голове было ясно, не тошнило, ничего не болело. Только саднило оцарапанные руки и лицо. Капитан отряхнул гимнастерку, оправился, подтянул ремень и вдруг обнаружил отсутствие планшета. Огляделся, но сумки не увидел. Карта, теперь важность ее возросла невероятно!