Тропой разведчика
Шрифт:
На краю березовой рощи Сергей остановился. Ров заканчивался вместе с последними деревьями. Сергей догадался, что поляна, открывшаяся за лесом, не перерезана рвом специально, оставлена для прохода нашей техники и войск, отступавших прошлым летом под натиском врага. Теперь хорошо накатанная здесь дорога служила гитлеровцам для подвоза боеприпасов, техники и продовольствия. По этой дороге могут' двигаться и наши машины. Заметил ли ее Малышко?
Сзади послышался треск моторов. Из-за поворота на большой скорости выехали несколько мотоциклистов и автомашина. Выпрыгнув из колясок, немцы о чем-то посовещались и стали расходиться по разным направлениям. Двое пошли в рощу за дорогой, трое побежали по берегу речушки к месту, откуда
Далеко от Сергея, откуда-то из травы, наверное из придорожной канавы, появилась зеленая фигурка человека и бросилась в березовую рощу, растущую на противоположной стороне дороги. Малышко! Метнулся влево, исчез в траве, появился опять, побежал без оглядки. Собаки настигли его, сбили с ног. Сергей вскочил. Он видел смертельную опасность, нависшую над товарищем, и, не раздумывая, поднял автомат. Длинная очередь ударила по мотоциклистам, спешившим к месту схватки. Два солдата вывалились из колясок. Один из них закрутился, затих, другой залег в траве и открыл стрельбу.
Еще раз встал на ноги Малышко. Вместе с ним поднялись на дыбы откормленные серые звери. Немцы заходили сзади, окружали. Но не думал разведчик сдаваться, прекрасны были последние мгновения его жизни. В руке Николая Малышко блеснула молния, вверх взлетели клочья травы, и гулкий грохот взрыва пронесся по березовой роще.
Героическая смерть товарища потрясла Сергея. Не помня себя, перебегая от дерева к дереву, он бил из автомата по мотоциклам. Послышались выстрелы позади, и только сейчас понял Сергей, что враги, наверное, по следу на росе обнаружили разведгруппу и решили ее уничтожить.
«Надо уходить, — мелькали мысли. — Надо спасаться. Разведчик, собравший важные сведения, не имеет права умирать. Он должен во что бы то ни стало вернуться в свою воинскую часть».
Укрываясь за деревьями, Сергей побежал.
Тенистая березовая роща, которую военные топографы назвали неподходящим словом «Сапог», простиралась почти на десять километров. В выступе рощи, напоминавшем каблук, должны были собраться вечером товарищи. Стремясь запутать следы, уйти от опасности, увести врага от пункта сбора, Сергей двинулся вверх по склону.
Внизу, у противотанкового рва, слышались крики. Они напомнили Сергею позднюю забайкальскую осень, когда в тайге начиналась охота на коз. Здесь тоже была облава. И как зверь, встревоженный хриплыми лающими звуками затонщиков, стал метаться Сергей. Бежать в маскировочном халате, в промокших сапогах было тяжело, и разведчик вскоре стал задыхаться. Он пересек небольшую лесную поляну, упал и отполз в заросли кустарника. Среди деревьев мелькнула серая тень. Большая овчарка выскочила на поляну, повела носом по земле, остановилась и с нетерпеливым злым визгом бросилась на Сергея. Разведчик вскинул автомат и дал короткую очередь — овчарка ткнулась мордой в траву. Но справа появилась другая серая тень, и разведчик не успел перевести ствол автомата.
Мокрые собачьи зубы рванули кожу на лбу, ухватили за плечо. Хрустнул перекушенный палец. Сергей перевернулся на живот, зажмурился, обхватил одной рукой вертлявое тело собаки, а другой нащупал нож. Овчарка мертвой хваткой вцепилась в бок. Не отпуская хрипевшего пса, захлебывавшегося своей кровью, разведчик резал, кромсал его. Все слабее становились укусы. Сергей вывернул овчарке внутренности, пинком отбросил ее в сторону, вскочил на ноги, прислушался к приближающимся крикам и страшный,
Лая не было слышно. Немецкий солдат, что-то выкрикивая, постреливая по деревьям, шел совсем рядом вверх по склону. Но он не мог чуять, как собака. В последний раз мелькнула между деревьями его спина, взятая на мушку, и исчезла. Пропустил Сергей мимо себя еще одного немца. Когда крики стали затихать, разведчик спустился ниже, переполз противотанковый ров, забрел в воду и, пряча свой след, тихо направился вниз по течению реки. Потом он перешел в соседний островок леса, немного отдохнул и опять спустился к речушке. Пройдя еще метров триста вниз по течению, разведчик увидел большое корневище поваленного дерева, нагромождение валунов. В этом укреплении, созданном природой, решил остановиться Сергей: идти дальше не было сил.
Несколько раз слышались крики, выстрелы, шум моторов. Разведчик вздрагивал от звуков далеких автомобильных сигналов. Все казалось, что опять начинается облава, и снова перед глазами вставала клыкастая, пышущая жаром, слюнявая собачья пасть. Больно ныли искусанные руки, заплыл глаз, из раны на лбу сочилась кровь.
«Эх, Малышок, Малышок!.. Сплоховал, побежал от собак, — думал Сергей. — Не приходилось, видно, тебе в своей жизни встречаться с такой опасностью». А Сергею приходилось. Он с детства понял: побежишь от нападающего зверя — смерть, И Ефремов не раз рассказывал об овчарках, которыми гитлеровцы травили бежавших из плена, разыскивали разведчиков. Чуткая, хорошо выдрессированная овчарка была грозной опасностью, но старшина убеждал, что человек, вооруженный автоматом, может выйти победителем из схватки с целой сворой ищеек.
В полночь в условленном месте послышался сигнал сержанта Никитина. Он тоже запутывал следы, уходил от облавы. Встали рядом два человека, пережившие тяжелые часы, и двинулись к своим.
30 июля 1942 года Западный и Калининский фронты начали наступление с целью срезать Ржевский выступ, который занимал противник.
Гвардии старшина запаса Сергей Иванович Матыжонок не знает подробностей прорыва вражеской обороны. Даже в поиски не ходил он в то горячее время. «Госпиталь 2016, легкое ранение…» — записано в его военном билете. Тупой удар пули в икру ноги уже недалеко от своей траншеи, большая рваная рана у глаза — укус овчарки — и первая седина на висках в восемнадцать лет, появившаяся после поиска в березовой роще, — такой ценой заплатил разведчик за сведения, добытые в тылу врага. Это и было его участием в летнем наступлении войск Калининского фронта.
Сергей Иванович хорошо помнит ранний предутренний час, когда помещения фронтового госпиталя задрожали от грохота дальнобойных орудий, помнит слова, произнесенные дежурным врачом: «Началось, ребята!..» Потом наступила тишина, пришли радостные вести. Зашел в палату Анвар Уразбахтин, приехавший «забрать в своем блиндаже кое-какие манатки и по пути навестить», сообщил, что все живы и здоровы, рассказал Сергею, как добраться «на новое место», и передал записку от политрука Павлова.
Вспомнил Сергей минуты, когда он с сержантом Никитиным, окровавленный, грязный, смертельно усталый, рассказывал о результатах разведки. Провал неправильные действия, гибель лучшего наблюдателя взвода… Недобрые мысли читал он на лицах товарищей. «Побежал от собак! — с досадой воскликнул старший сержант Савченко, узнавший о смерти Малышко. — Самое худшее выбрал. Вот и погиб ни за что». А политрук Павлов сказал, что очень нужны, обязательно пригодятся собранные сведения, что полк еще увидит результаты тяжело сложившейся разведки в тылу врага.