Тропою Белого Круга. Подкидыш Древних

Илларионов Михаил

— "Функциональность развёрнутой нейросети — 12 %. Функциональность развёрнутых подсистем управления реальностью — 9 %. Расчётное время вывода нейросети на стопроцентную функциональность — два планетарных года по системе Спашт-Эфея." — только успел осознать это, как появилась следующая надпись:

— "Носитель нейросети! Вас приветствует генетически наследуемая нейросеть династии А'Дэм. Просьба выбрать основной способ коммуникации с нейросетью: текст-визуальный, визуально-голосовой или смешанный." — в голове возникло ощущение ожидания-вопроса. Смысл малопонятен, но вроде терять мне нечего, а любопытство никуда не делось даже на смертном одре. Отчётливо думаю, говорить всё равно не могу:

— "Смешанный."

— "Принято. Приоритет для повседневных коммуникаций по общим вопросам

установлен визуально-голосовой. По специальным вопросам — визуально-голосовой и текст-визуальный в зависимости от степени важности." — и тут же почти без перехода в голове вновь прошелестел бесплотный голос:

— "Результаты действия медицинской подсистемы — устранено 27 % повреждений нервной системы и головного мозга. Осуществляю переход к стандартной процедуре постэвакуации. Приступаю к незапланированной преждевременной развёртке изначальной личности, сохранённой в момент восстановления целостности нейросети." — тут я резко напрягся. Это что же, сейчас у меня, в моей голове какой-то голос будет развёртывать какую-то личность?

— "Для полноценной развёртки личности требуется погружение носителя в глубокий сон." — смысл фразы до меня дойти успел. Вот лучше бы в сон погрузили, когда больно делали, а не когда личность какую-то непонятную мне тут развёртывать собрались. Впрочем, обдумать эту мысль я уже не успел и в самом деле заснул.

***

Когда я пришёл в себя, то не сразу сообразил где нахожусь. Какие-то задрапированные каменные стены, пышный балдахин над огромной кроватью, на которой я лежу, странные светящиеся шарики на вбитых в стены металлических подставках, свечи в канделябрах, расставленные везде, где только можно. Непонимающим взглядом я обводил всё это великолепие, пока молнией не пронзила мой разум мысль: "А ведь мне всё это знакомо. Меня зовут Тим Гернар, я баронет, сын барона Тессема Гернара. Это моя комната в нашем родовом поместье. Магические светильники самые обыкновенные и ничего удивительного в них нет, а свечи в комнатах благородных необходимы на случай проникновения наёмных убийц с амулетом подавления магии. Даже если им удастся погасить магические светильники, свечи дадут достаточно света".

Не понимая, почему я баронет Тим Гернар и почему меня это удивляет, повернул голову влево, затем вправо. Ничего не изменилось. Я всё ещё непонятно где. Я осознаю, что я в своей комнате и в то же время не понимаю почему эта комната моя. Ещё пару минут назад я осматривал необычную полированную каменную плиту с выдавленным на ней отпечатком ладони — и вот я здесь. Попытался приподнять голову. Адская головная боль уронила её обратно на влажную от пота подушку. Вместе с болью хлынули воспоминания…

… Проплывающая внизу заснеженная тундра с чахлыми, обвисшими под снежными шапками хвойными деревьями, лениво раскинувшиеся вдали приземистые горы. Всё это окрасилось в загадочные сумеречные розово-оранжевые тона. На потемневшем небе уже видны звёзды и половинка луны. Я бы разглядывал всё это, не отрываясь от иллюминатора вертолёта, если бы не свинцовая усталость, вызвавшая полное безразличие к происходящему вокруг. Семичасовой перелёт из Москвы в Магадан, потом ещё три часа на военном транспортнике до Кепервеема. И теперь на вертолёте в базовый лагерь экспедиции. Вылетели мы вечером и по моим внутренним часам сейчас около восьми утра по Москве, хотя здесь уже наступил вечер и солнце скрылось за горизонтом, но его лучи ещё освещают окружающие бескрайние земли, придавая им дополнительной загадочности. Только красивейшее полярное сияние, сочно раскинувшееся в морозном небе, что-то всколыхнуло внутри меня. И какой чёрт дёрнул меня согласиться на эту поездку?! Хотя нет, я точно знаю, как его зовут. Герман Петрович Раховский, профессор, доктор физико-математических наук, будь он неладен. Пять лет мы совместно работаем над одним общим проектом, можно сказать, копаем новое перспективное направление.

Как это нередко бывает, два исследования на стыке наук приводят к неожиданным открытиям. Герман Петрович долгое время исследовал редкие квантовые состояния элементарных частиц. Я же, возглавляя отдел информационных технологий в том же полувоенном закрытом НИИ, как-то на совместном ведомственном

мероприятии разговорился с этим уважаемым заведующим лабораторией на тему общности принципов обработки информации с организацией мироздания с точки зрения квантовой физики, что было и есть моё хобби. Слово за слово, и мы в течение года совместно вышли на обнаружение необычной псевдошумовой волновой активности достаточно крупных сгустков вещества или энергии. Новое явление после презентации большому начальству почти сразу засекретили, и начались бесконечные командировки по всевозможным городам и весям нашей необъятной Родины. Продолжается это уже пять лет без видимых результатов. Хотя нет, один результат есть — от меня ушла жена. Не выдержала того, что я стал бывать дома настолько редко, что каждый раз по возвращении приходилось как бы знакомиться заново. К счастью, дети уже выросли и с удовольствием погрузились в свои игры во взрослую жизнь, им наши дрязги уже оказались не особо интересны. И вот новая командировка на заинтересовавший Контору объект. От нас требуется проверить его своими приборами. Мало кто в нашем НИИ вообще способен понять, как они работают. А может просто учиться не хотят. Мои размышления прервал ощутимый толчок в тот момент, когда вертолёт коснулся земли и угнездился на своём посадочном месте. Может быть у вертолётчиков оно называется как-то по-другому, но мне всё равно, я привык всему давать свои именования.

В свете полевых аэродромных прожекторов я увидел бегущую в нашу сторону человеческую фигуру. Кажется, это кто-то из военных или конторских, по крайней мере он определённо придерживает фуражку рукой, чтобы не унесло порывистым ветром, что гоняет причудливые волны свежевыпавшего снега по ещё недавно расчищенной полосе. Чтобы хоть как-то вернуть ясность мысли, я отхлебнул из припасённой ещё в Москве фляги уже остывший круто заваренный кофе и неторопливо встал из по-военному жёсткого сиденья.

Инстинктивно пригибаясь под продолжающими раскручиваться сверху винтами, быстрым шагом, точно также придерживая рукой свою шапку, я подошел навстречу армейскому майору — звание автоматически считалось мной по погонам.

— Добро пожаловать на Чукотку. — В сгустившейся темноте видно только то, что затапливают светом аэродромные прожекторы. Ветер метёт снежную пелену, затрудняя обзор. Словно полчища белых мух вьются вокруг и постоянные неприятные уколы тысяч ледяных игл, впивающихся в щёки, отдаляют мысли о неодолимом желании улечься спать, — У нас сегодня погодные условия не очень, зато в штабе вас уже заждались. А где Герман Петрович?

Ну конечно же! Нас никто не представил, а этот вояка уже знает, что я не Герман, а Тимофей Андреевич Филиппов. Наверняка наши личные дела оказались здесь задолго до того, как мы дали согласие на эту чёртову командировку.

— Герман Петрович в отличие от меня умеет замечательно спать в полёте. Даже в таких метеоусловиях. Может быть пройдём в тепло? — от пронизывающего холода меня уже начало ощутимо трясти. По прогнозам синоптиков, сейчас должно быть не выше минус пятидесяти.

— У меня приказ привести в штаб базового лагеря вас обоих, так что или ожидаем здесь, или идём в вертолёт и ждём там, пока Герман Петрович будет готов проследовать с нами. — Последние слова я не очень чётко расслышал сквозь затухающий свист и вой вертолётного двигателя и шелест винтов над головой, но, думаю, моё воображение правильно дорисовало остаток фразы.

***

Штаб встретил нас банным жаром. Именно так мне показалось, когда я перешагнул порог внутреннего контура утеплённого походного модуля. Внутри, миновав небольшой коридор, мы очутились в просторной комнате с обширным столом посередине. Вся поверхность стола представляла собой сплошной сенсорный экран, на котором разместилось множество открытых окон с текстами, кусками карт, фотографиями и потоковыми видеоизображениями. Нельзя сказать, что я такого ещё не видел, но впечатление от такой дикой глуши в сочетании с современными технологиями получилось сногсшибательным. Я даже на мгновение опешил, но быстро пришёл в себя. Герман, никогда не утруждавший себя излишними манерами, просто скинул с себя массивный бушлат на пол и глубоким басом привлёк внимание столпившихся вокруг стола-экрана людей: