Тропою разведчиков
Шрифт:
— Ты, верно, художником будешь? — засмеялась Наташа.
Юра багрово покраснел:
— Нет. Агрономом, специалистом по розам. Некоторые ребята смеются: «Не мужское дело — цветочки». А мне все равно, пусть смеются.
Наташа с любопытством смотрела на командора. Юра ей все больше нравился.
Варвара Артемовна вдруг сказала:
— Не мужское дело? Глупые люди так говорят. Вот наш бригадир Рындин смолоду розами занимается. Бессменно участвовал на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. А каким на войне героем был! Партизанил в
— Наш Рындин? — Юра был крайне удивлен.
— А ты не знал? — улыбнулась Варвара Артемовна. — Впрочем, он о себе рассказывать не любит… — Звеньевая встала и прислушалась: — Будите-ка своих товарищей. Вон машина за вами идет.
Юра вскочил:
— Ребята, вставайте! Поехали домой.
Разоспавшиеся мальчики поднялись не сразу. Всех задерживал Женя, он что-то бормотал сквозь сон и упорно отказывался встать. Митя пощекотал ему в носу травинкой.
Раздалось громкое «апчхи!», и Женя, сразу проснувшись, погнался за Митей.
Юра с Наташей не торопясь шли позади.
— Скажи, а какой из себя Рындин? — спросила Наташа.
— Семен Трифонович? — Юра был удивлен вопросом девочки. — Очень рослый, могучий, прямо великан из сказки. Только добродушный великан.
— Это он! — всплеснула руками Наташа. — Как же ты не догадался? Помнишь, Запольский говорил — у них в отряде был силач Рындин, которому сразу сдался немецкий адъютант. Подумать только! И он, возможно, знает, где теперь Балашов.
— Может, ты и права. — Глаза мальчика блеснули.
Со смехом и шутками забрались ребята в кузов грузовика, где уже были аккуратно сложены мешки с собранными розами.
— Все, что ли? — спросил шофер.
И тут Наташа растерянно оглянулась — Юры не было.
Шофер уже стал разворачивать машину, когда показался изо всех сил бегущий мальчик. Он ловко вскочил в кузов и, опустившись на скамью рядом с Наташей, шепнул ей:
— Нету Рындина. В Москву в командировку уехал. Через неделю вернется.
Глава шестая
Тропою разведчиков
Гигантским амфитеатром охватывают долину горные массивы. Море с высоты кажется в солнечный день синим-синим. На берегу четко рисуются легкие, светлые здания курортного городка.
Труден путь в горы к заповедным крымским лесам через ущелье Уч-Кош — Ущелье Трех гор. Но путь этот самый короткий. По дну ущелья, срываясь с каменных уступов, мчится река Быстрая. Весной и осенью это бурный поток, летом — мирно журчащий ручей. Но во все времена года дорога через Уч-Кош удивительно хороша. Перед путником возникают то сказочные крепости — скалы, то похожие на диковинных зверей утесы. В прорытых водой пещерах и гротах прохладно даже в самую жаркую пору.
Все выше и выше петляет тропа, по которой отправились в поход ребята. Вот она резко пошла на подъем. Из-под ног струятся водопады мелких камешков.
— Группа, стой! — командует Петр Сергеевич. —
Путешественники послушно останавливаются. Юра засекает время.
Но стоять неподвижно трудно. Как странно ведут себя камешки! Их никто не трогает, а они катятся и катятся вниз. Женя легко подталкивает небольшой камень. Камень подпрыгивает, катясь под уклон, и больно ударяет по ноге Толея. Мальчик, забыв о «пятиминутке», кидается на обидчика. Женя с хохотом пытается бежать, но кирка, которую он взял в поход, цепляется за ветки и мешает ему.
— Тише! — говорит Запольский. — Не поднимайте возни на подъеме. Трудно будет идти, а путь не близкий.
Толей затихает, незаметно погрозив кулаком Жене. Взгляд его останавливается на кирке.
— Ты зачем ее тащишь? — недоумевает он. — На что она тебе сдалась?
Женя открывает рот и смотрит на Юру. «Ну, подскажи же!» — молят его глаза. Юра краснеет и молчит.
Неожиданно вмешивается Марк:
— Это я его попросил. Хочу собрать образцы некоторых горных пород для геологической коллекции. Я потом сам ее понесу.
Женя, ловко балансируя киркой, сбивает панамку с Толея.
— Прекрати! — тихо шепчет Марк. — Зачем Толея дразнишь? Прикажут оставить кирку — чем копать будем?
Толей настораживается. Слов Марка он не расслышал, но понял — что-то затеяли приятели. И кирку, наверное, не зря захватили.
Снова шагают по тропе ребята. Первыми молча идут Вася Кузьмин и Митя Сорокин. В руках у них ритмично звякают ведра, в которых на привале задымится вкусная походная еда. «Динь-длинь!» — два шага и опять «динь-длинь!»
Щеки Наташи разрумянились от удовольствия. Горный ветер растрепал волосы, сбил на затылок соломенную шляпу. До чего же легко дышится в лесу!
У всех ребят за плечами хорошо прилаженные рюкзаки. Марк, кроме рюкзака, несет легкую серебристую плащ-палатку. Раздобыла ее у отца Наташа — пригодится на случай дождя.
Митя Сорокин повесил через плечо связку веревок — скалолазам они необходимы.
Юра идет замыкающим, следя, чтобы никто не отстал, не свернул с дороги.
Чем выше поднимаются путешественники, тем шире распахивается даль. В отдалении встает высокой стеной море.
Постепенно растительность меняется. Вот уже крымская пышно-хвойная сосна уступила место северной. Кое-где, на открытых полянках появляются стелющиеся сосны, широко раскидывает ветви бук, изредка мелькают пихта, лиственница, рябина. Из густой травы выглядывают цветы — темно-фиолетовая горная фиалка, светлый крымский шафран.
Юра то и дело задерживается, чтобы пополнить свой гербарий.
Петр Сергеевич вначале охотно перекидывался шутками с ребятами, но постепенно становился все молчаливее. Лесная глушь навевала на него воспоминания. Он остановился возле старого граба и молча указал шагавшему рядом Юре вырезанный на коре знак, напоминающий треугольник. Знак потемнел от времени и почти слился с шероховатой корой.