Тропою снов
Шрифт:
Но мне не было дела.
— Все. Я сделала, я сумела! С тобой все в порядке, Сешма! Вставай! Сешма! Эй!
Тормошу подругу за плечо. Ну, что это она, зачем притворяется? Ведь все уже позади.
— Вставай, слышишь? Вставай!
Она поднимает голову.
И меня бьет наотмашь ледяным ужасом. Передо мной вовсе не Сешма.
Знакомый взгляд темных глаз, кривая усмешка на губах. Торжествующий смех.
Матахри.
Серый туман безвременья хлещет в пробитую исцеляющей магией дыру. Я тону, я захлебываюсь, я не успеваю, я погибаю! И смех несется мне вслед, лишая последних сил, сводя меня с ума…
Я вскинулась на своей
Я поднесла ладони к лицу.
Пальцы дрожали.
От вчерашнего ненастья не осталось и следа. В цветное витражное стекло окна лился яростный полуденный свет, и, судя по солнечным лучам, время стояло не раннее. Ох, и долго же я спала!
Я встала, умылась. Долго стояла перед зеркалом — причесывалась. Волосы, и без того не короткие, отросли еще больше, полжизни долой, покуда расчешешь. Почти все накеормайские женщины волосы стригут почти по самую шею, — стыдоба одна. И на голове ничего не носят, даже самого простенького платочка. Всё прически какие-то выдумывают, то так волосы поставят, то этак, то в синий, то в зеленый цвет выкрасят… А этой осенью пошла у них мода полосатыми ходить. Одна прядь светлая, другая темная, третья — синяя или зеленая. Модно, и весь ответ. А то, что со стороны оно смешно выглядит, никого не волнует. Да. Вот как станет в следующем году модно лысыми ходить, так что ж вы думаете, они все до одной и обреются. Тьфу!
Сешма по первости пыталась и меня в эту моду втянуть. Как же. Стану я вам вот так позориться. Я-то, как от прабабок заповедано, носила косы и вплетала в них ленту-атори, одноцветную, как положено незамужней девушке. Волосы, правда, были у меня сейчас как раз в нынешнюю моду: полосатые. Седина… Ну да под атори ее не слишком видно.
Я чесала волосы и вдруг заметила в зеркале что-то странное. Аж замерла от удивления и испуга. Зеркало больше не отражало мою комнату. В нем было совсем другое помещение. Просторное, со светлыми стенами и без витражного окна, с нелепым столом на четырех тонких ножках. Но больше всего меня поразило мое собственное отражение. Вроде я и все же не я: волосы слишком короткие и совсем седые, глаза испуганные, лицо белое. Я отшатнулась, вскидывая руку защитным жестом. Заряд Света влепился в зеркало, растекся тонким мерцающим слоем по гладкой поверхности. И все пропало.
Я вновь увидела свою комнату и себя саму. Что за шутки! Осматриваю зеркало, на нем ни трещинки, ни царапинки. Так не бывает! Я же била всерьез! Хоть какой-то надкол должен был остаться.
Мне стало вдруг страшно, очень страшно. Я как-то особенно остро осознала, что я одна во всем доме, совсем одна. До этого я вовсе не боялась одиночества, мне оно было безразлично. И Сешма все удивлялась, как это я спокойно остаюсь одна в пустом доме. А сейчас вот пробрало меня страхом до самых пяток.
Я подхватила атори, гребень и поспешила уйти из комнаты. Все, больше я тут не сплю! Лучше где-нибудь на кухне закуток себе обустроить, чем трястись каждый вечер, на зеркало это проклятое коситься… Проще было бы унести само зеркало, но мне не хватило духу.
Хлопнула дверь. Ой, кто-то пришел, а я косы и до половины не доплела! Торопливо накидываю атори на голову. Не иначе как Юлеську принесло… только его мне сейчас не хватало. Но я расслышала голосок Сешмы, и немного успокоилась. Сешма — это хорошо.
— Вот ты где! — воскликнула она, появляясь на пороге. — Ой, да ты даже и не представляешь что случилось сегодня! Что случилось!
— Ну и что случилось? —
— А то самое! Матахри поймали!
— Да ну, — не поверила я.
Вот он и сон сегодняшний в руку. С той только разницей, что наяву лечить эту Матахри я не собиралась. Нет, не собиралась! Нужна она мне была…
— Ну да! — затараторила Сешма и стала рассказывать, как сама лично видела аль-воинов, которые вели пленницу к храмовой площади. Так вот прям и вели по улицам города. А она шла, и ничего сделать не могла, да и не пыталась даже, видать, закончилась вся ее сила.
Странно. Если на площадь, так всем должно было быть послание. А я ничего такого не принимала!
— Не путаешь ничего? — уточнила я у подруги. — Ты сама видела?
— Нет, — обиделась Сешма. — Не путаю! Я правду говорю. Я ее сама, своими глазами видела. Страшная она, как ночь в Черностепье. Пойдем, сама увидишь!
Это хорошо, если дорей-нданну Матахри поймали. В последнее время она совсем обнаглела. Сколько женщин проклинали черную ее душу!
Слишком мало рождается детей в наши нынешние времена. Слишком дорога каждая детская жизнь. Украсть ребенка у матери, с большим трудом выносившей и родившей дитя, что может быть подлее? Разве только убийство. Но в Черностепье дети почти совсем перестали рождаться. Вот тамошние маги и крали детей у нас, в Накеормайском Пределе. И самой безжалостной была именно Матахри. Ей ничего не стоило отнять даже новорожденного, что совсем уже край. И она была самой опасной и самой неуловимой из всех, промышлявших таким разбоем. Ее подельников ловили и вешали, одного за другим, и только сама Матахри ускользала из ловушек как заговоренная. Хитрая, ловкая, в совершенстве владеющая Силой Тьмы.
Хорошо, что ее поймали!
Ралинз дрогнул, оживая. Я невольно прикрыла его рукой. Ралинз не только помогает сохранять Грань нашего мира в момент магического воздействия. У него много полезных свойств. И одно из них — практически мгновенная связь между магами всего Предела. Разумеется, пользоваться связью мог не каждый, все зависело от ранга, от того места, которое ты занимаешь в магическом сообществе. Вот я могла только принимать послания, но сама что-то отправлять, во-первых, не умела, во-вторых, не было у меня такого права. Да и не особенно пока оно мне было нужно.
А еще поговаривали, будто Верховный через Храм способен дотянуться через ралинз до любого человека, где бы тот ни находился. И убить, если это понадобится.
Не знаю. Если даже и так, то аль-нданн Баирну никогда этой возможностью не пользовался. Если ему надо было кого-нибудь убить, он обходился своими силами, не вмешивая в такое дело свой Храм. Я сама не видела, но мне довольно рассказывали про то, как был подавлен мятеж в Небесном Крае.
А теперь, похоже, представился случай посмотреть… А что еще заслужила Матахри, если не смерть? Конечно, ее казнят. Перед всем народом, на храмовой площади. Как моего наставника казнить хотели. Но за мастера Норка тогда я вступилась, а за Матахри заступаться будет некому.
На казнь смотреть мне не хотелось.
— Пошли, — сказала я Сешме, заканчивая вязать узлы на ленте-атори.
Бесконечным лестницами мы поднялись к широкой дорожке, вдоль которой росли могучие саремшитовые деревья. Посаженные, наверное, еще на заре нашего мира, они превратились в громадных гигантов, попиравших своими кронами небо. У нас, в Ясном, тоже росли такие деревья. По легенде, их семена были подарены прекрасной Милодаре самим сыном Солнца. А прошло с тех пор, ужас представить, не меньше эхрона… (эхрон — отрезок времени, равный примерно полутора тысячам лет, прим. автора)