Тропою тайн
Шрифт:
У Кейт сжалось сердце; она приложила ладонь к груди, но тут заметила, что Миранда с любопытством смотрит на нее, и опустила руку. Нет, она не собиралась делиться подозрениями с Мирандой. Представления о правилах приличия и справедливости не позволяли Кейт признаться Миранде в том, что происходит в ее доме, пока не состоялся серьезный разговор с Уиллом.
— В нашем возрасте моя бабушка начала выживать из ума. Должно быть, это наследственное, — сказала Кейт, избегая испытующего взгляда Миранды.
— Это радует. — Миранда с недоумением приподняла идеально ровную, выщипанную и подрисованную бровь и вежливо улыбнулась.
—
— Поживем — увидим, — фыркнула Миранда, но слова Кейт все же возымели действие. Внимание подруги переключилось с проблем Кейт на бумаги. — Куда это я сунула бланки?
Кейт вернулась к комоду в задней комнате и заметила недостающую деталь отделки, которую следовало бы заменить. И лаковая поверхность покрыта пятнами; придется попросить Леонарда заново отполировать ее, как только он закончит с кушеткой, которую обещал привезти сегодня к концу дня. А еще пусть посмотрит расшатанную ножку того стула, что стоит у стены. Сколько хлопот!
Она перевела взгляд на пару серебряных подсвечников в гнездах из стружки, привезенных вместе с комодом из Рейнбека. Изящные вещицы георгианской эпохи, с гравированными подставками и ножками в виде китайцев в развевающихся одеждах. Лаская их взглядом, Кейт ощутила трепет, неизменно появлявшийся у нее, когда она смотрела на изысканные вещи. «Возможно, просто потому, что они старинные», — рассудила она. Кейт нравилось думать, что ее бесценные лампы, часы, стулья и застекленные шкафчики пережили века, несмотря на кажущуюся хрупкость. Да, они вынесли все испытания.
Кейт охватила необъяснимая тоска.
Вкрадчивый голос зазвучал у нее в ушах: «Ты беспокоишься не из-за компании, верно? Есть и другая причина, о которой ты боишься даже думать».
В последнее время их с Уиллом разделяло в постели незримое расстояние. Догадывается ли муж о том, насколько она уязвлена? Понимает ли, что, стараясь не тревожить ее, вовсе не проявляет заботу? Если бы Кейт только хватило смелости, чтобы…
— Ты не видела банку с серебристым лаком? — спросила Кейт, отгоняя тягостные мысли. Протиснувшись за шеренгой стульев, комодов и приставных столиков, покрытых пылью, обойдя застекленный книжный шкаф без нескольких полок, она решительно направилась к старому корабельному рундуку, где хранила всякую всячину — пыльные тряпки, банки с лаком, разрозненные флероны, ручки от шкафчиков, давным-давно перекочевавших на свалку.
На плечо Кейт опустилась чья-то ладонь, и, обернувшись, она с удивлением увидела рядом Миранду.
— Кейт, если я хоть чем-нибудь могу помочь… Надеюсь, ты знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне. Я даю никудышные советы, зато умею слушать.
— Знаю. — Кейт поспешно отвернулась, чтобы Миранда не заметила слез в ее глазах.
— Простите, нельзя ли осмотреть те стулья на витрине?
Молодая женщина выгладывала из-за стеллажа, отделявшего торговое помещение от конторы. На вид этой миловидной, ухоженной посетительнице было лет тридцать с небольшим; потертые джинсы и рубашку из набивного ситца она дополнила искусно завязанным платком фирмы «Гермес». Радуясь предлогу прервать разговор с Мирандой, Кейт направилась к незнакомке.
Женщина, назвавшаяся Джинни Хансен, занималась ремонтом старого Спрэг-Хауса на углу улиц Вашингтона
— Вы так любезны! — воскликнула Джинни, когда Кейт выписывала счет. — Я словно поговорила с мамой… ей точно известно, что и с чем сочетается. Ей понравился бы ваш магазин. — Джинни помедлила. — Не хотите навестить нас и посмотреть, как продвигается ремонт?
— С удовольствием, — искренне отозвалась Кейт. — Вот моя визитка. Звоните в любое время.
Смолоду она привыкла производить на окружающих приятное впечатление. Должно быть, людей привлекало ее открытое лицо. А может, с тростью Кейт выглядела просто и дружелюбно: те, кто много выстрадал, отличаются отзывчивостью. Но чем старше становилась Кейт, тем труднее ей было мириться с ролью седовласой, умудренной опытом дамы.
Воспоминания нахлынули на нее вместе с тупой болью, начавшейся в боку и быстро спустившейся вниз, к мучительно занывшему бедру. Элли! Кейт вновь увидела эту женщину, склонившуюся над перевязанной бинтами головой Скайлер. Сходство между ними было таким явным, что его мог заметить всякий. Где сейчас Элли? Есть ли у нее дети, о которых она мечтала? Поблекли ли с годами воспоминания о потерянной дочери?
Кейт захлопнула дверцу тайника, откуда вырвались мрачные мысли. Незачем идти по тропе, заканчивающейся тупиком. Свернуть отсюда некуда, вернуться назад невозможно. Лучше уж вообще не приближаться к этим местам. Взявшись за дело, Кейт начала полировать старые подсвечники, которые осматривала до прихода Джинни Хансен.
Остаток дня прошел как в тумане. Наконец-то прибыл груз из Нового Орлеана — как раз в ту минуту, когда Миранда уже звонила отправителю, выясняя, в чем причина задержки. Зашла миссис Отто и предложила Кейт купить серебряный чайный сервиз. Явился Леонард с приведенной в порядок кушеткой, забрал истлейкский комод и письменный стол, купленный Мирандой месяц назад на аукционе в Мэне. Живущий в магазине кот Батлер преподнес Кейт мышку. А потом в комнату вошла Скайлер.
Обрадованная Кейт со вздохом облегчения бросилась к дочери. Они обменялись несколькими фразами по поводу переезда Скайлер и о том, что последние несколько недель она держалась слишком отчужденно и холодно.
Кейт обняла дочь.
— Дорогая, почему ты не позвонила и не предупредила о приезде?
— Еще несколько минут назад я не знала, заеду к тебе или нет. Я возвращалась домой из клиники и вдруг решила проведать тебя. Привет, Миранда! А вот и Батлер… Соскучился? — Скайлер наклонилась и подхватила на руки жирного черного кота.
Голос Скайлер звучал спокойно, даже жизнерадостно, но Кейт сразу поняла: что-то случилось. За последние несколько недель Скайлер похудела и побледнела, ее лицо осунулось. Кейт едва не расплакалась и не потребовала объяснить ей, в чем дело. В одном Кейт не сомневалась: то, что заставило Скайлер переехать, и то, почему она так неважно выглядит, гораздо серьезнее, чем ей казалось вначале. Охваченная тревогой, Кейт старалась ничем не выказать этого. Скайлер не должна догадаться, насколько она обеспокоена: это только напугает ее.