Тропою Верности и Веры. Акт 1
Шрифт:
— Как они смогли заманить тебя к себе, паладин? — вдруг спросила она, прохаживаясь перед ним, не приближаясь, впрочем, на шаг или два. — Я не могу понять тебя… Неужели твоя вера настолько крепка, что ты согласился пожертвовать своей судьбой ради того, чтобы служить какому-то мифическому Свету? Судя по твоему виду, ты родился где-то в окрестностях Лут Голейна, а там нет оплотов Света — никаких. Где ты был посвящен, в лесах Кураста или в степях Амазонии?
Искандер не отвечал. Андариэль прошлась в другую сторону и обернулась.
— Впрочем, все же твоя кровь не так чиста, как кровь големийца. И у них почти не бывает таких синих глаз. Значит, все-таки здешний?
— Происхождение человека не влияет на его служение Свету. Ты спрашиваешь не о том.
Андариэль рассмеялась — на этот раз весело. Не переставая смеяться, она подошла совсем близко, так, что могла улавливать дыхание паладина.
— Но ты ведь не ответил на мой вопрос. Чем Свет так привлекает тебя? Раньше… в этом монастыре останавливалось много паладинов. Мы знаем, что значит быть рыцарем Церкви — ваше самоотречение достойно того же удивления, что и ваше безрассудство. Где твой дом, паладин? Семья? Сможешь ли ты умереть, зная, что не оставил продолжения? Неужели тебе никогда не хотелось <i>этого</i>?
Стальная перчатка со звоном покатилась по полу. Пальцы демона, обхватившие запястье рыцаря вокруг кольчужной рубахи, оказались нечеловечески сильными. Андариэль с силой приложила ладонь Искандера к своей груди.
В следующий миг нечеловеческий рев исчадья ада потряс своды монастырского зала. Сильным порывом ветра загасило половину факелов. Амазонки и паладин отступили назад, а Уна сжалась на своем месте возле трона.
Андариэль осталась одна посреди зала, скрюченная в три погибели. Когда она распрямилась, в ее глазах не было ничего человеческого. На груди, там, где ее касалась рука паладина, остался запекшийся кровавый след по контуру ладони.
— Я… недооценила тебя, паладин. Твоя вера действительно крепка.
В душе Уны затеплился огонек надежды. Сила веры паладинов, о которой слагали легенды. Которой завидовали, не в силах получить, если только человек не нес в сердце своем истинную веру, чистоту и желание следовать Свету. Эта сила помогала Искандеру в боях с нежитью, поддерживала его и дала выстоять перед демоницей, рассматривающей святого человека непроницаемо черными, нечеловеческими глазами.
Амазонка выжидала. Воительницы Андариэли настороженно поглядывали на мужчину, сжимая в руках оружие. Святой воин так же стоял, неподвижен и молчалив. Уна украдкой бросила взгляд в сторону ближайшей девушки-отступницы. Длинное копье и нож на поясе. Если что — она успеет. А еще лучше, если удастся отвлечь внимание от Искандера. Уна выжидала…
Глава 13
— Кто бы мог подумать, — постепенно овладевая собой, Андариэль возвращалась к человеческому облику, — у Света еще остались воины, в которых достаточно святости, чтобы одним прикосновением выжечь клеймо на теле демона. Или ты последний, паладин? У тебя есть имя?
— Тебе не следовало покидать твоего мира, Андариэль. Предлагаю тебе вернуться обратно или я загоню тебя туда сам.
— Ты? Загонишь?
Демоница захохотала в полный голос. Искандер молча ждал конца ее веселья. Смех Андариэли вдруг оборвался. Широкими шагами она пересекла зал и, забрав у одной из амазонок меч, швырнула его под ноги церковнику.
— Отпустите его!
Уна в ужасе смотрела, как тонкая кожа Андариэли лопалась, сползая лохмотьями, высвобождая чудовище — огромного роста, в два раза выше паладина, с когтистыми птичьими лапами и козлиными копытами, которыми заканчивались чудовищные ноги, с когтистыми толстыми щупальцами,
Искандер, подхвативший с пола меч, медленно отступал назад. И остановился — окружавшие его амазонки тоже преображались на глазах. Из разорванных кож вылезали крылатые демоницы, с мощными когтями и безумными глазами, одна за другой поднимавшиеся в воздух. Их стрекот наполнил зал, но рев Госпожи перекрывал все. Глаза Андариэли остановились на фигуре паладина, и она сделала к нему шаг. От удара тяжелым копытом камни пола вздыбились, будто грязь. Демоницы сорвались со своих мест и бесчисленными тенями заметались над фигурой церковника, который едва успевал от них уворачиваться. Несколько взмахов меча — и двое демонов, бывших ранее девами-воинами откатились по полу под копыта Госпожи, которая продолжала медленно и неумолимо надвигаться на паладина, который, то пригибаясь, то увертываясь, продолжал пятиться к выходу.
Внезапно он остановился, обеими руками поднял пожалованный демоницей меч и изо всех сил вонзил его между плитами пола.
— Уна, сюда, быстро!
Амазонка не стала обдумывать этот приказ, она просто бросилась бежать. Стрелой пронесшись мимо замершей на миг Андариэли, Уна, с трудом затормозив, едва не налетела на паладина, который, едва она оказалась рядом, вскинул правую руку и с силой бросил что-то о каменный пол.
Раздался короткий треск. А в следующий миг сцепивших руки Искандера и Уну охватило синее пламя.
Первая же спикировавшая на них демоница оказалась сожженной дотла. Андариэль дико взревела и бросилась вперед…
Но тут сработала магия, которую применил паладин.
Из синего пламени один за другим вырывались страшные демоны, призрачные, как неупокоенная душа, и беспощадные, как слуги Ада. С непонятной яростью они бросались на демониц и на саму Андариэль, и их клыки и оружие хотя и прозрачные, как дым, оказались сокрушающими.
Визг, рыки и рев, сотрясавшие зал, были столь ужасающими, что вынести человеческому уху их было невозможно. Уна и Искандер, накрывшись плащом паладина и, вцепившись друг в друга, стояли на коленях в затихавшем голубом пламени, в бликах которого постепенно гас шум страшной битвы…
Когда же стих и визг демонов, и рев и ужасающие вопли умирающих исчадий ада, тогда лишь амазонка смогла пошевелиться, вздохнув глубже. Все время, пока шла битва призванных паладином созданий против воинства Андариэли, во главе с ней самой, девушка дышала с перерывами, прислушиваясь к творящемуся за пределами плаща, укрывшего их с головой.
— Можно теперь? — Уна чуть пошевелилась, расцепляя пальцы, лежащие поверх руки святого. Посреди зала, в ореоле изломанных, расплющенных камней и жалких горсток черного пепла — все, что осталось от некогда яростного воинства демоницы — лежала поверженная Андариэль. Еще чуть живая, истекающая бурой, вязкой кровью, с ненавистью взирающая тускнеющими зрачками на святого и амазонку.
Уна поднялась во весь рост, сверля ту пылающими глазами. Мягко, по-кошачьи двинулась в сторону валяющегося на полу копья, покрытого разводами сажи и крови. Подняла, взвесила, примериваясь.
Искандер не мешал, не останавливал, молча глядя на обеих женщин. Вот Уна встала над Андариэлью, крепко уперев ноги в землю, чуть наклонилась вперед, быстро проговаривая слова на бережном диалекте, которого он не понимал. Демоница поняла. Пошевелилась, дернула изломанной ногой, отталкивая камень, попавшийся случайно, зашипела… Уже не в полную силу голоса — его бы не расслышала даже Уна, не стой прямо над умирающей.