Тропы Песен
Шрифт:
Вначале, сказал Аркадий, нужно усвоить еще два аборигенских понятия: кирда и кутунгурлу.
Старик Алан — кирда: иначе говоря, он является «владельцем», или «боссом», той земли, которую мы собираемся осматривать. Он отвечает за ее сохранность, за то, чтобы ее песни пелись, а нужные ритуалы совершались вовремя.
А мужчина в голубом — кутунгурлу Алана, его «ассистент» или «помощник». Он принадлежит к другому тотемному клану и приходится Алану
— Значит, у «ассистента», — уточнил я, — и у «босса» всегда разные Сновидения?
— Всегда.
Каждый из них пользуется соответствующими обрядами гостеприимства в земле другого, и оба, условно говоря, работают в одной команде, стремясь сохранить эти обряды. То обстоятельство, что «босс» и «ассистент» редко бывают людьми одного возраста, обеспечивает преемственность ритуальных знаний, которые продолжают рикошетом переходить от поколения к поколению.
В прежние времена европейцы думали, что «босс» и впрямь — «босс», а «ассистент» — его подчиненный. Оказалось, что это весьма ошибочное представление. Сами аборигены иногда переводили слово кутунгурлу как «полицейский»: это куда точнее определяло характер его взаимоотношений с кирда.
— «Босс», — продолжал Аркадий, — ни шагу сделать не может без разрешения «полицейского». Возьмем, к примеру, Алана. Племянник сказал мне, что они оба очень озабочены тем, что строительство железной дороги разрушит важное священное место — место, где навеки почил Предок-Ящерица. Но решать, стоит ли им ехать вместе с нами или нет, будет не Алан, а он.
Волшебство такой системы, добавил он, состоит в том, что ответственность за землю возложена в конечном итоге не на ее «хозяина», а на представителя соседнего клана.
— И наоборот? — спросил я.
— Разумеется.
— Значит, война между соседями становится делом крайне затруднительным?
— Она обречена на крах, — сказал он.
— Как если бы Америка и Россия вдруг согласились обменяться своими внутренними политиками…
— Тсс! — прошептал Аркадий. — Они идут.
20
Человек в голубом медленным шагом шел через заросли колючек. Алан следовал за ним, отставая на пару шагов, нахлобучив котелок на лоб. На лице у него была маска ярости и самообладания. Он сел рядом с Аркадием, скрестил ноги и положим на колени свою двадцатидвушку.
Аркадий развернул землемерную карту, придавил концы камнями от ветра. Стал указывать на различные холмы, дороги, скважины, ограждения — и на возможный путь, по которому идет железная дорога.
Алан глядел на карту с хладнокровием генерала на встрече в генштабе. Время от времени он вопросительно протягивал палец к какой-нибудь точке на карте, потом убирал его.
Я поначалу принял это представление за игру: мне даже в голову не приходило, что старик распознает местность, обозначенную на карте. Но потом он расставил указательный и средний пальцы буквой V и стал прикладывать их, как циркуль, к карте, одновременно быстро
Алан принял сигарету у Большого Тома и закурил, продолжая хранить молчание.
Через несколько минут подкатил раздолбанный грузовик, в кабине сидело двое белых мужчин, а у откидного борта, сгорбившись, сидел черный скотовод. Водитель — худой, морщинистый человек с бакенбардами, в засаленной коричневой шляпе, вышел и поздоровался за руку с Аркадием. Это был Фрэнк Олсон — владелец станции Миддл-Бор.
— А это, — показал он на своего молодого спутника, — мой партнер, Джек.
На обоих были шорты, грязные фуфайки и ботинки для пустыни без шнурков, на босу ногу. Ноги были в струпьях, царапинах от колючек и укусах насекомых. Поскольку у обоих был довольно мрачный и решительный вид, Аркадий сразу занял оборонительную позицию. Но в этом не было необходимости. Все, что хотел знать Олсон, — это где пройдет железнодорожная линия.
Он присел на корточки над картой.
— Дай-ка я гляну, что там эти паршивцы затевают, — сердито сказал он.
За последние две недели, рассказал он нам, бульдозеры расчистили широкую полосу буша и вплотную подошли к южным границам его владений. Если они будут продолжать двигаться по линии водораздела, они разрушат его систему дренажа.
Однако намеченная на карте линия делала в том месте поворот и загибалась на восток.
— Фу! — выдохнул Олсон, сдвинул шляпу на затылок и вытер ладонью пот. — Никто меня, конечно, не ставил в известность.
Он заговорил о падении цен на говядину, о засухе, о повсеместных падежах скотины. В удачный год выпадало 300 мм осадков. В этом году пока было 200 мм. Если уровень снизится до 175 мм, ему придется бросать свое дело.
Аркадий попросил разрешения разбить лагерь возле одной из его запруд.
— Я-то не возражаю! — ответил Олсон, заведя глаза в сторону Алана и подмигнув. — Ты лучше Босса спроси.
Старик не шевельнул ни мускулом, но сквозь волны его бороды проглянула легкая улыбка.
Олсон встал.
— Ладно, еще увидимся, — сказал он. — Заходите завтра на чай.
— Зайдем, — сказал Аркадий. — Спасибо.
Вечером в воздухе установилась золотая тишина, когда мы вдруг завидели вдалеке над дорогой полоску пыли. Это была Мэриан.
Она сидела за баранкой своего старого «лендровера». Проехав мимо лачуг, она припарковалась метрах в сорока пяти от нашего костра. Из машины протиснулись две дородные женщины — Топси и Глэдис, а за ними показалось еще четыре женщины постройнее. Они выпрыгнули на землю, стряхнули с себя пыль и начали разминать руки и ноги.
— Ты опоздала! — ласково пожурил Мэриан Аркадий.
У нее щеки впали от усталости.
— Ты бы на моем месте тоже опоздал! — рассмеялась она.
Покинув Алис-Спрингс, она проехала 430 км; лечила мальчика от укуса скорпиона; давалаа лекарство малышу от дизентерии; выдергивала у старейшины нарывающий зуб; зашивала женщину, избитую мужем; зашивала ее мужа, избитого шурином.
— А теперь, — сказала она, — я умираю от голода.
Аркадий принес ей французскую булочку и кружку чая.