Тропы в тумане
Шрифт:
Мордрет видел все это и усмехался уже откровеннее. Он вогнал клинок меж плит и преклонил колено. Когда он вновь поднялся, стояла гробовая тишина.
— А теперь, — он взял меч, на котором только что поклялся в своей невиновности, держа его в вытянутой руке, — Если кто-то считает мою клятву ложной, пусть говорит этот свидетель!
Ланселот молчал, пряча глаза, и это молчание было более чем красноречивым.
Гавейн скрипел зубами, но придержал Гахериса. Мордрет и впрямь поставил всех участников в заведомо проигрышное положение. Ланселот мучился угрызениями
Так что единственным поединком был тот, который продолжался с самого начала: поединок взглядов короля и Мордрета. И это надо было немедленно прекратить! Ведь был же какой-то выход из этого тупика!
— Брат мой… — на Моргиан вдруг снизошло вдохновение, и она стала между ними, — Юности свойственны упрямство и горячность! В молодые годы действуют не разумом, а сердцем, зачастую вообще не задумываясь о последствиях…
Получилось не менее двусмысленно, чем у Мордрета. Гвенхивар просто позеленела.
Артур побледнел, выпрямляясь, как перед смертельно опасным противником. Даже Мордрет удивленно смотрел на мать, не понимая, к чему она ведет.
— Но очевидно, что все участники прискорбного инцидента имели добрые намерения!
Имело место недоразумение! А там, где было лишь стечение обстоятельств, не стоит искать чьей-то вины!
Артур согласно склонил голову, после недолгих размышлений. Его устроило такое решение, и он постарался не выдать облегчения. Вертя на языке очередную колкость — на счет доброты намерений — Мордрет с ехидной усмешкой переводил глаза с Гавейна на Ланселота, соревновавшихся в угрожающих взглядах. Жаль, что никто не смотрел на Гвенхивар — обычно нежный, взор ее голубых глаз, направленный на сына Артура, наполняла такая жуткая ненависть, что даже Ланселот не мог бы назвать ее красивой в этот момент!
Артур и впрямь был вполне доволен тем, как разрешилось это неприятное, оскорбительное, скандальное разбирательство. Он мог сохранить при себе и жену, и друга — их вина так и не была доказана, и Гавейна, которого любил как сына, и даже Мордрет был оправдан…
Но все же еще один вопрос требовал разрешения: как только рассеялась напряженность последних дней, Артур осознал, что как бы не был он благодарен Моргане за ее предложение, но видеть ее постоянно — по-прежнему невыносимо.
Не прошло и пары дней, как он вызвал ее.
— Сестра моя, я удивлен тому, что все еще вижу вас в Каэр Меллоте! — хмуро бросил король, избегая смотреть на нее.
— Разве место матери не рядом с сыном, особенно когда ему грозит опасность? — Моргиан прикусила губу, но Артур уже разозлился.
— Как вы могли убедиться, вашему сыну ничто не угрожает здесь. И потому я приказываю вам немедленно вернуться туда, откуда вы так поспешно
Что вполне можно было понять учитывая напряжение, в котором он пребывал последнее время. А тут еще сестра — ее он желал видеть в последнюю очередь! Она и ее сын одним существованием портили ему жизнь.
Но и Моргиан была уже не в силах выносить упреки. В том, чего он не может простить ей, виновны были оба, хотя бы по той простой причине, что для того чтобы зачать дитя — необходимы двое!
— Я бежала потому, что наш сын умирал от раны, нанесенной вашим близким другом! — непреднамеренный намек получился более чем прозрачным.
Артур побагровел.
— Вы уедете немедленно! Или вас отвезут силой! — прогремел он.
— Как вам будет угодно! Я тоже не жажду оставаться под вашей крышей! — полное безразличие Артура к бедам сына привело Моргиан в неистовую ярость, на какую она и не почитала себя способной.
Остудила ее лишь мысль о том, что ее окончательный разрыв с братом может сказаться на Мордрете, — и без того он не купается во всеобщей любви.
— Я немедленно оставлю Каэр Меллот, — холодно сказала Моргиан и удалилась с горделивым достоинством.
Она уже почти собралась, когда Мордрет влетел к матери без предупреждения и стука. Его колотило от бешенства, а глаза сыпали искрами.
— Он отсылает тебя, да?! Отсылает, как пойманную на воровстве девку! Как он смеет?! Как он смеет распоряжаться тобой, будто ты рабыня?!
Ошеломленная буйством, которого никогда у него не видела, Моргиан потянулась к его лицу, но Мордрет перехватил ладони и прижал их к сердцу.
— Мордрет, Артур — король! — как бы сильно не разочаровал ее брат, но Мордрету здесь жить. Моргиан не могла допустить, что бы обида сына, переросла в нечто большее, открыв путь осуществлению злополучного предсказания Мерлина.
— Он вправе ожидать, что его приказы будут исполнены, — спокойно и ласково убеждала она, — Не оспаривай это право и его власть! Не настраивай его против себя, твое положение сейчас и так шатко… И не давай воли своему гневу.
Мордрет со всей силы саданул кулаком о стену, но все же сделал над собой усилие.
Он давно уже не был мальчишкой, но было очевидно, что ему больно расставаться теперь, когда они с матерью наконец поняли друг друга. Так больно, что он почти не владел собой, услышав эту новость.
— Но он не прав!
Моргиан оставалось только догадываться, чего стоило ему это признание, ведь он, как и все — когда-то боготворил короля и отца, а теперь постоянно был вынужден сталкиваться с несправедливостью справедливейшего.
— Артур король, но он тоже не более, чем человек.
Уже вернувший себе самообладание, Мордрет улыбнулся ей, как обычно очень сдержано, но в этот момент они были как никогда близки.
— Мне будет очень не хватать… твоей мудрости! — хотя он сказал и не совсем то, что хотел, оба поняли друг друга, и ворчливо добавил — Надеюсь, писать тебе не запрещено!