Троя. Падение царей
Шрифт:
– Я придумал историю, – засмеялся Одиссей. – И удивлен, что у этого создания нет крыльев и огня, пышущего из ноздрей.
Гектор звонко рассмеялся.
– Рад видеть тебя, морской дядюшка. Я скучал по твоей компании и по твоим рассказам.
Одиссей увидел, что часть тяжкой ноши войны упала с плеч молодого человека.
– Вот, возьми хлеба и сыра. Не сомневаюсь, ты уже много дней не пробовал их. Это будет похоже на пир в Зале Героев.
Гектор с удовольствием принялся уминать еду, и Одиссей вытащил еще соленого
– Воздух пахнет осенью, – заметил Гектор, проглотив остаток хлеба. – Скоро может пойти дождь. Тогда город, скорее всего, продержится до зимы.
– Без еды? – фыркнул Одиссей.
Гектор посмотрел на него.
– Ни ты, ни я не можем знать, сколько у них еще осталось еды. Может, у вас и есть шпионы в Трое, но даже сотни шпионов ничего не стоят, если не могут передать сведения за пределы города.
Одиссей возразил:
– Даже целое озеро воды немногого стоит, если у людей нет мяса и зерна. Мы оба знаем, что ситуация в Трое сейчас должна быть критической.
Они еще некоторое время сидели молча, слушая плеск реки, сливающийся с пением птиц в вышине, потом Гектор спросил:
– Ты явился, чтобы передать мне от Ахилла вызов на поединок?
Царь сделал глоток вина из кувшина и вытер рот тыльной стороной руки.
– Агамемнон делает интересное предложение. Думаю, ты должен его выслушать.
Гектор ничего не ответил, и Одиссей продолжал:
– Если ты сразишься с Ахиллом в смертельном поединке, то, каков бы ни был исход сражения, Агамемнон позволит женщинам и детям Трои живыми и невредимыми покинуть город.
Гектор посмотрел ему в глаза.
– Включая моих жену и сына?
Одиссей вздохнул и опустил глаза.
– Нет, этого он не позволит. Ни один член царской семьи не может покинуть Трою. Ни дарданский мальчик, сын Геликаона. Ни два фракийских царевича.
– Ты доверяешь Агамемнону?
Одиссей разразился смехом.
– Клянусь черными яйцами Аида, нет!
Он покачал головой, как будто его позабавило такое предположение.
– Тогда почему я должен ему доверять?
– Потому что я позабочусь о том, чтобы условия предложения стали известны всем царям и их армиям. Они бесстыдный сброд, большинство этих царей, но не позволят зарезать невинных, за безопасность которых поручились все. Это будет противоречить их представлению о чести. И мои итакийцы проводят женщин и детей на нейтральные суда в бухту Геракла.
– А почему я должен доверять тебе, Одиссей? Врагу Трои, который заплатил наемным убийцам, чтобы прикончить нашего родственника Энхиса?
Одиссей постарался сдержаться. Гордость
Поэтому Одиссей проговорил:
– Сдается мне, парень, у тебя нет выбора. Я доставил тебе весть о том, что ты можешь спасти жизни сотен троянских женщин и их детей. Если ты повернешься сейчас спиной и поскачешь прочь, ты никогда не сможешь жить в мире с самим собой. Ты человек чести. Ты не смог бы поступить иначе.
Гектор кивнул, но ничего не сказал.
Они долго сидели, пока не начала сгущаться темнота и воздух не стал прохладным.
В конце концов Гектор заговорил, и голос его звучал странно натянуто; он будто старался подавить некие глубокие чувства:
– Ты сказал, что я человек чести. Однако мне кажется, что каждый день моей жизни – ложь, и каждое произнесенное мною слово фальшиво.
– Ты самый честный человек из всех, кого я знаю, – ответил Одиссей без колебаний.
Гектор уставился на него, и Одиссей увидел муку в его глазах.
– Если ты повторяешь одну и ту же ложь достаточно долго, рано или поздно она становится правдой.
Одиссей яростно затряс головой.
– Правда и фальшь – две разные твари, они отличаются друг от друга, как лев отличается от ящерицы. Эти животные состоят из разных частей, хотя у них есть много общего: у обоих по четыре ноги, по два глаза и есть хвост. Однако ты не можешь их перепутать. Я узнаю правду, когда ее вижу, и узнаю ложь.
Он немного подумал.
– Ты когда-нибудь встречался с Еленой, женой Париса?
Гектор кивнул.
– Коротко. Она была застенчивой женщиной и глубоко любила моего брата.
Одиссей сказал:
– Я встречался с ней один раз. Я подумал, что у нее милый характер, но она робкая и простая. Ты знаешь, как она умерла?
Гектор кивнул, лицо его потемнело.
Одиссей продолжал:
– Люди, которые были там, когда она бросилась со своими детьми с высоты Радости царя, говорят о ней как о писаной красавице. По всем нашим лагерям идут разговоры о прекрасной Елене и о ее доблестной смерти.
– К чему ты клонишь, морской дядюшка?
– Только к тому, что их слова не фальшивы. Воины не могут говорить о женщинах, используя слова, которых не понимают; они не восхищаются добротой, скромностью или бескорыстием. Но они восхищаются самопожертвованием Елены, поэтому говорят, что она была красавицей, как будто среди нас ходила богиня. И это правда. Ты несешь огромную ношу, Гектор. Мы говорили об этом раньше, и ты не открыл мне, какую именно. Но если ты не открываешь что-либо о себе, это не делает тебя лжецом. Ты показываешь, каков ты есть на самом деле, каждым своим поступком.