Троя. Падение царей

Геммел Дэвид

– Тебе больно? – прошептал Ксандер, наклонившись над ним.

Умирающий воин посмотрел ему в глаза.

– Бывало и хуже. Ты видел шествие? Слышал, как они ехали под приветствия толпы?

– Видел мельком, – ответил Ксандер. – Гектор ехал в золотой колеснице, и всадники следовали за ним по четыре в ряд. Люди усыпали улицу цветами.

Улыбка воина угасла.

– Теперь ты можешь идти, лекарь. Остальным ты куда нужнее, чем мне.

– Тебе что-нибудь принести? Может, воды?

Воин вздрогнул.

– Было бы неплохо, если бы

ты принес мне еще один год жизни.

Ксандер двинулся дальше.

Трое других воинов тихо скончались, и он кликнул слуг, чтобы те убрали тела. Умирающий мрачно смотрел, как уносят трупы.

После полудня снова появился Зеот и торопливо пересек двор.

– Царь идет, – фыркнул хирург. – Махаон хочет, чтобы ты встретился с ним и царевичем Гектором возле ворот. Сам Махаон должен немедленно провести ампутацию, а мне там показываться нельзя.

Ксандер понимающе кивнул. Зеот был изгнан из Трои после того нападения микенцев, во время которого погибла дочь царя Лаодика. Приам обвинил старого хирурга в ее смерти. Зеот странствовал по округе, занимаясь своим ремеслом, никогда не уходя далеко от Тои, но ему приходилось нелегко. Махаон услышал о его трудном положении и тайно вернул его в Дом змей, боясь, что в надвигающейся войне у них попросту не хватит лекарей.

Ксандер, волнуясь, поспешил к воротам, чтобы приветствовать царя. За воротами по залитой солнцем площади в сторону храму двигался отряд Царских Орлов, сопровождая крытые носилки. Рядом с носилками шел Гектор, все еще в церемониальных доспехах и развевающемся белом плаще, который носил на параде. Носильщики остановились, из носилок выбрался царь Приам, облаченный в длинные голубые одежды. Он высоко поднял руки и потянулся.

– Чума порази этот… движущийся гамак! – огрызнулся он. – Мне надо было приехать в своей колеснице. Царя не следует носить, как тюк с бельем.

Оглядевшись по сторонам, царь уставился на Ксандера и скрипучим голосом спросил:

– А ты кто такой, мальчик?

Ксандер утратил дар речи. Он видел царя и прежде, но только издалека, во время Игр и разных церемоний. Его поразило сходство между Приамом и его сыном – оба высокие, ширококостные и властные. Старший мужчина был слегка сутуловат, и было заметно, что он отпраздновал возвращение сына, выпив много вина, однако в его присутствии даже Орлы в тяжелых доспехах, казалось, чувствовали себя ничтожными.

Гектор шагнул вперед.

– Ты – Ксандер, – с улыбкой сказал он.

– Да. Да, господин, – ответил юный лекарь, запоздало бросившись на колени.

– Встань, Ксандер. Ты друг моей жены, а друзья не стоят на коленях в моем присутствии. А теперь проводи нас к нашим раненым товарищам.

Когда они проходили через темные ворота храма, Ксандер услышал ворчание Приама:

– Калеки действуют на меня угнетающе, а вокруг умирающих всегда воняет. Вонь будет держаться в носу несколько дней.

Гектор как будто не услышал его.

Они шагнули во двор, и там на мгновение воцарилась тишина, но

потом израненные люди разразились усталыми приветствиями. Даже стоящие в преддверии Темной дороги возвысили голоса, встречая своего царя и своего командира.

Приам поднял руки, и приветствия зазвучали вдвое громче. Потом царь заговорил – и раздраженный скрипучий голос, который Ксандер слышал несколько мгновений назад, сменился глубоким, теплым и гулким; он отчетливо доносился даже до раненых у дальней стены.

– Троянцы! – крикнул Приам, и все смолкли. – Я горжусь всеми вами. О победе, которую вы подарили Трое, будут говорить тысячи лет. Ваши имена будут так же знакомы отцу Зевсу, как имена Геракла и Ила.

Он просиял и снова поднял руки в знак признательности за приветствия, потом вместе с Гектором пошел меж тюфяков.

Ксандер был сбит с толку. Несколько мгновений назад он слышал, как царь жаловался на этот визит, как на скучную обязанность. Может, Ксандер ослышался или неправильно понял? А теперь он наблюдал, как Приам мягко разговаривает с умирающими, как добродушно выслушивает путаные истории о святых матерях и женах, даже шутит с людьми, перенесшими ампутацию, и говорит одному из них:

– Твой царь гордится тобой, воин.

Ксандер оставался рядом с царем, время от времени истолковывая невнятные слова воина в последние минуты жизни, иногда поднимая руку какого-нибудь человека, чтобы тот мог коснуться одежды царя. Порой юноша украдкой кидал взгляд на лицо Приама, но не видел там ничего, кроме доброты, участия и сочувствия.

Гектор все время оставался на шаг позади отца и приветствовал каждого раненого по имени. Когда они медленно завершили свой обход, не пропустив ни одного тюфяка, солнце уже садилось, и Ксандер увидел, что морщины на лице Гектора стали глубже и плечи его поникли. Отец же Гектора, напротив, казалось, получил заряд бодрости.

Когда солнце исчезло за Домом целителей и вокруг двора были зажжены факелы, царь, Гектор и Ксандер вернулись к воротам, куда подогнали богато украшенную золотом и драгоценными камнями колесницу.

Приам повернулся к сыну.

– Теперь позволь нам вернуться к живым и насладиться этим днем триумфа.

– Людям было полезно увидеть нас вместе, – мягко ответил Гектор.

Приам гневно посмотрел на него. Голос царя снова стал холодным и скрипучим.

– Никогда больше не проси меня этого делать, мальчик. Царь – не нянька. И воняло там так, что меня затошнило.

Ксандер увидел, как Гектор сжал зубы, но легко взошел на колесницу и взял вожжи. Приам поднялся на колесницу вслед за ним.

– Ты должен был оставить их всех на берегу Карпеи. Они бы с радостью приняли почетную смерть за своего царя и свой город.

Гектор щелкнул вожжами, и два белых мерина налегли на постромки. Колесница легко покатила прочь, Царские Орлы бежали рядом.

Во дворе тем временем люди возбужденно говорили о посещении царя и о том, как он сказал, что гордится ими.