Троянская лошадка

Дышев Андрей Михайлович

– Да не могу я ему отказать! Не могу! – крикнул я, обозлясь не столько на Марго, сколько на себя. – Я не переношу все эти слезы и сопли! Он же умрет, если я ему откажу! Он мне всю душу вымотает! Ты представляешь, до какого отчаянья надо дойти, чтобы вот так, на коленях, стоять передо мной и тобой!

– Странно, – пробормотала Марго.

Она недоумевала. Я задал ей задачку, которую она не смогла решить. Проблема, не стоившая, по ее мнению, выеденного яйца, превратилась в камень преткновения. Я видел, как Марго машинально вынула из чехла мобильный

телефон, включила его, потрясла, постучала пальцем по дисплею. Лицо ее исказили ненависть к мобильнику и раздражение. Связи не было. Палочка-выручалочка не работала. Кажется, впервые в жизни Марго была бессильна что-либо сделать, ибо обстоятельства играли против нее.

– Я его сейчас выкину! – произнесла она, сжимая мобильник, как гранату, и взглянула на меня так, будто я приглянулся ей в качестве мишени.

Я подошел к реке и стал извлекать из-под завалов свой рюкзак. Тетя Алла ходила вокруг меня, постепенно сокращая радиус орбиты. Марго все еще пряталась от дождя под деревьями, а Крот стоял слишком далеко, чтобы подслушать. Я присел у рюкзака, исподлобья глядя на женщину. Удачнее момента быть не может. Ну что же она медлит, будто забыла те важные слова, которые хотела мне сказать! Быстрее, пока никто не подошел!

– Кирюшенька, – негромко произнесла тетя Алла и боязливо покосилась на Крота.

– Да, я слушаю, – процедил я. – Говорите быстрее!

– Не знаю, как начать… Мне так неудобно говорить об этом… Не могли бы вы – простите за откровенность – попросить у Лобского для меня глоточек спирта. Что-то меня знобит, наверное, я простыла…

Это и есть ее «что-то важное»?! Злость переполнила меня и была готова перелиться через край. Каждый считал своим долгом использовать меня по своему усмотрению. Каждый видел во мне лишь средство для достижения своих целей! Мне надоела эта пластилиновая роль! И эта нелепая компания мне тоже надоела! И Морфичев надоел, потому что мысли о нем не выходили из головы! И Ирэн надоела со своей оригинальностью и непредсказуемостью. И лес мне надоел. И комары! Я хочу быть один! Один!

Я закинул рюкзак за плечо и быстро направился по пляжу к скальной стене, издали похожей на краюху черного хлеба с пористым срезом да грубой кряжистой коркой, с которой зелеными чубами свисали ветви кустов. Вскоре меня догнал Крот. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, он пошел рядом и, задыхаясь от нагрузки, торопливо заговорил:

– Я вам очень благодарен… Вот увидите, вы потом признаетесь, что я был прав… Спасибо вам, спасибо… Я, конечно, понимаю, что Марго навязывает вам негативное отношение ко мне…

Он еще что-то говорил, но я его не слушал. Третьей к нам присоединилась тетя Алла. Она выглядела неважно и ничего не говорила, но сил ей придавали мысли о спирте. Марго плелась сзади на некотором удалении. Должно быть, она до сих пор пребывала в глубоком недоумении по поводу того, что ей пришлось подчиниться и уступить чужой воле, что, надо полагать, с ней случалось крайне редко.

Река ушла в сторону, а мы стали подниматься по сыпучему каменистому склону к

подножию стены. Ее поверхность, изборожденная вертикальными складками, казалась неприступной. Слоистые камни блестели от дождя и отливали сиреневыми, багровыми и вишневыми тонами. Чем ближе мы подходили к этому исполину, тем более высоким и отвесным он казался.

– Это самое трудное препятствие на маршруте, – сказал Крот, глядя на стену глазами забитой собаки, стоящей перед свирепым хозяином.

– Откуда вы знаете, что самое трудное? – спросил я. – На карте, которую вы сожгли, так и было написано: самое трудное препятствие?

– Нет. На карте это место было обозначено как Скала Слез. И отсюда же начинается альтернативный маршрут, в обход, который займет три дополнительных дня. Но только здесь есть право выбора, потому что место очень опасное.

Мы подошли к самой стене. Я скинул рюкзак и, задрав голову, посмотрел на вершину, к которой прицепилось рыхлое облако. Поверхность стены была скользкой и хрупкой. По многочисленным трещинам, как по желобкам, стекала дождевая вода.

– А пойти в обход не желаете? – спросил я, хлопая ладонью по стене, словно по крупу норовистого коня.

– Кирилл, дорогой! Три дня лишних! В обход я бы и без вас пошел.

– На такую гору без ста грамм не взберешься, – высказала мысль тетя Алла.

Я думал о том, как на эту стену будет взбираться Морфичев, если ему взбредет в голову идея увязаться за нами. А если Ирэн с ним, то как поднимется она? Есть ли у нее скальное снаряжение?

– Как вы думаете, Лобский, – обратился я к Кроту, вытряхивая из рюкзака веревки и скальное «железо», – те люди, которые уцелели, пойдут этим же маршрутом?

– Не берусь судить, в какую именно сторону пошел Акулов. Но Ирэн и ее напарник никак не могли здесь оказаться. Вы же не хуже меня знаете, что они высадились в другом месте, значит, у них другой маршрут.

Я почувствовал на себе взгляд Марго. По моему лицу она хотела узнать, как я отнесусь к словам Лобского: огорчусь, что Ирэн так далеко от меня, или обрадуюсь, что ей не пришлось рисковать жизнью на Скале Слез. Не думаю, что Марго разглядела что-нибудь определенное. Я сосредоточенно натягивал на себя обвязку, прилаживал к ней веревку и навешивал «железо». Акулов отпадает. Во всяком случае, по этому маршруту, на который я смотрел, высоко задрав голову, он не поднимался. В противном случае из скалы торчали бы проушины крючьев, без которых подняться невозможно.

Я кинул бухту у ног Крота, помог ему пропустить веревку за спиной и под мышкой и объяснил ему, как ее стравливать по мере моего продвижения вверх.

– Когда я поднимусь, то скину обвязку и начну по очереди вытаскивать вас. Кто пойдет вторым?

Марго и Крот ответили одновременно: «Я!» Мне стало понятно, что этот вопрос надо решить здесь и сейчас, чтобы спокойно подниматься и не беспокоиться о том, держит Крот веревку или же с дубиной гоняется за Марго. До поры до времени я не вмешивался в разгорающийся конфликт и сел на землю.