Троянский конь
Шрифт:
— Сегодня моего сына Диму… Ты ведь знаешь моего сына, Юань? — посмотрел ему в глаза Кроха.
Тяжелый у него был взгляд. Пронизывающий. Юань кивнул утвердительно.
— Реальный пацан. Нужный.
— Вы же с ним проблем не имели? Я имею в виду твою структуру. Он в ваш огород не совался, куски ваши под себя подобрать не пытался, на бойцов твоих не наезжал, бригаде предъяв не двигал, так?
— Конечно, Кроха, о чем базар? Дима — честный пацан. Он, по-моему, вообще не при делах, так? Никаких конфликтов у нас с ним не было.
—
— Без базара, — кивнул Юань.
— Так вот, сегодня в Москве, на честной и чистой стрелке, моего сына пытались завалить. Что ты об этом думаешь, Юань?
Юань почувствовал, что рубашка у него на спине вымокла от пота. При этом ему стало холодно, как в лютый мороз. Прежде чем ответить, следовало очень тщательно подобрать слова. Ошибка могла стоить головы. И не только ему.
— А что тут скажешь? — пробормотал он. — «Махновцы» беспредельные. В Москве, я слыхал, таких полно.
— И что бы ты на моем месте сделал с этими отморозками? — голос Крохи стал ласково-угрожающим. — Если бы узнал, кто они, Юань?
— Объявлять их реально надо.
— Правильно. — Кроха выпрямился, глаза его сверкали. — Человек, который выдернул Диму на стрелку, рубится, что это работа Смольного. Мы зацепили киллера. Он подтвердил. — Кроха выдержал многозначительную паузу, давая Юаню возможность хорошенько переварить услышанное. — А теперь подумай и ответь мне, как «папа» бригады, а не как отдельный пацан, имеет ли ваша структура отношение к сегодняшнему происшествию?
— Да ты что, Кроха! — Юань старательно разыгрывал возмущение. — Да если бы мои пацаны о нем узнали, я бы сразу тебе информацию слил. Нам разборы ни к чему. Кому охота войну начинать? А за беспредел придется ответ держать.
— Верно, — согласился Кроха. — Ты пей, Юань. Кушай. Раз Диму работнули не вы, то и предъяв у меня к тебе и твоей структуре никаких нет. — Предложение больше напоминало приказ. Юань послушно наполнил рюмку, выпил, заел колбаской, не ощущая вкуса. — Значит, Смольный решил в «махновцы» податься. Понятий не соблюдает, рыщет один, как волк, к бригаде своей за поддержкой не обращается. Что мне делать-то теперь, Седой? — Малостарший повернулся к судье. — Какое будет твое слово?
— Юань, — Седой взглянул на гостя, — к тебе и твоей структуре у Крохи претензий нет. Но Смольный, по жизни, ваш «папа». Так что ты за него ответ держать обязан. Найди этого беспредельщика и отдай Крохе. Пусть сам решает, что с ним делать. Времени тебе даю сутки. Если к завтрашнему полудню Смольного не представишь, Кроха будет вправе считать, что твоя структура при деле. Смольного я объявил. Завтра к вечеру об этом узнают все бригады в городе. Что получать с вас, решит Кроха. Все. — Седой неторопливо наполнил рюмочку до половины, выпил, поднялся,
— И я рад, Седой. — Тот тоже встал. — Спасибо, что приехал.
Судья покачал головой.
— Не за что. — Он повернулся к Юаню. Тот с готовностью протянул руку, но Седой даже не взглянул на нее. — Думай, Юань. Времени у тебя достаточно.
Он вышел из номера. Кроха же взглянул на Юаня. Улыбка сползла с его лица.
— Приведи мне этого пса бешеного, Юань. Иначе война будет. И воевать тебе придется в одиночку против всех. Беспредел никто не любит.
Кроха покинул номер следом за Седым. Юань остался один. Чувствовал он себя раздавленным. Привести Смольного? Легко сказать. А где его взять? Два «лимона» баксов заплатили этому сычу болотному, Козельцеву, за то, что тот Смольного с нар вытащил, и вот теперь все прахом. А из-за чего? Из-за того, что Смольный, никого не спросясь, сам стал дела делать. Хотя… Оно и к лучшему. Сам начал, пусть сам и выпутывается. Судья свое слово сказал.
В номер зашел Манила. Спросил негромко:
— Что решил Седой?
— Объявил Смольного. Не достанем его за сутки — всю бригаду.
Манила подумал, кивнул:
— Справедливо. Если Смольный на моей территории прорисуется — дам знать.
— Спасибо, Манила. — Юань наполнил третью рюмку, выпил, вздохнул. — Ладно. Пора.
Три иномарки пролетели через город, на окраине свернули к коттеджному «поселению», остановились у трехэтажного кирпичного «дворца».
Пока Борик и Паня выгружали все еще пребывающего в прострации охранника из багажника «шестисотого», в салоне «Форда» Черепаха отомкнул наручники на запястьях девушек, сказал спокойно:
— За наручники прошу прощения. Идите в дом. Вас ждут.
Девушки выбрались из машины, огляделись. Дом огромный, сад еще больше. Забор высокий, глухой. По углам — телекамеры. По саду прогуливаются крепенькие ребятки с помпами. Одним словом, о побеге не стоило и думать.
— Идите, — указал Черепаха на крыльцо. — Там звонок есть. Вам откроют.
Секретарши поднялись по бетонным ступенькам. Дверь открыл здоровенный бугай в пятнистом комбинезоне. Увидев девушек, мотнул головой в сторону лестницы:
— На второй этаж поднимайтесь, пожалуйста.
В его устах «пожалуйста» прозвучало не менее многозначительно, нежели в устах волка приглашение к обеду, адресованное ягненку.
Девушки поднялись на второй этаж и оказались в громадной гостиной.
— Ух ты! — протянула восхищенно «компьютерщица». — Класс!
Камуфлированный бугай, провожавший их, кашлянул.
— Придется подождать. «Папа» сейчас придет. Вы проходите пока. Присаживайтесь.
Секретарши прошли к столу, присели. «Компьютерщица» на самый краешек шикарного итальянского стула, Маша — свободнее. Она достала сигарету, закурила.